Вокруг Святого носа

Заканчивая предыдущий байдарочный поход у посёлка Горячинск, уже там размечтались о новом путешествии, в котором можно было бы продолжить прерванное в то время. Так родилась идея начать следующий маршрут от Горячинска, пройти Баргузинский залив и, обогнув полуостров Святой Нос, закончить его у посёлка Монахово, что в Чивыркуйском заливе.

При камеральной работе с картой у моих друзей возникло много вопросов и предложений. Первым поинтересовался Владимир Сидельников:

— А горячие ключи будут? Хорошо бы ногу попарить.

Я утвердительно кивнул:

— Конечно, будут. Даже два. В Горячинске и в бухте Змеиной. Не поход, а сплошной курорт!

— Ой, что-то не верится. Скажи, сколько километров планируется проходить за день? — недоверчиво покачала головой Наталья Купреева

— Как обычно. В среднем тридцать. Да разве нас этим испугаешь? Это же не пешком идти, а на лодочках кататься. Греби себе да греби!

— Ага. Знаю я эти лодочки, после которых ни рук не поднять, ни спину не разогнуть!

Я пожал плечами:

— Кому же легко в этой жизни?

Наталья не унималась:

— Скажи по правде. Сколько дней будем в походе?

— Девять дней на воде, один день на восхождение, днёвка в Змеиной бухте и два дня на дорогу. Итого двенадцать дней.

— Это хорошо. Огород не пропадёт за это время, — согласно кивнула Наталья.

Вот так всегда. Мирские заботы не отпускают моих товарищей. Кого-то держит огород, кого-то дети, работа или другие неотложные дела, и чем больше набирается желающих, тем больше хлопот по согласованию маршрута и продолжительности путешестаия. Как они не поймут того, что время, проведённое на Байкале, зачтётся им сторицей при подведении жизненных итогов.

Восхождение на горы Святого Носа предложила Галина Жебраускас. Она имела такой опыт восторженно отзываясь о прекрасных видах, открывающихся с высоты, и очень эмоционально о трудностях пути. Трудности нас не пугают, а идея хорошая. Пешие радиальные выходы привносят новизну и новые ощущения при совершении водных путешествий. Такой опыт у нас уже был при посещении Хубсугула. Тогда мы поднялись на высшую точку Восточных Саян гору Мунку-Сардык, с монгольской стороны, что для всех нас явилось своеобразной изюминкой похода.

Земля слухом полнится, это точно. Народу в команду записалось аж два десятка! Едва байдарки на всех нашли. Помня о законе последнего момента, я никому не отказывал, и закон сработал. Когда наступило время отъезда, в экипажах осталось пятнадцать человек. Казалось и этого многовато.

Данная неразбериха привела к тому, что мы привезли лишнюю байдарку. Этот казус выяснился только на месте старта, куда мы добрались без особых хлопот. Поменяли два вида транспорта: с поезда на автомобиль, затратив на дорогу двенадцать часов от Иркутска.

Карты дают

Упасть негде

Расположились на берегу Горячинской губы у подножия песчаных дюн, поросших хвойным, в основном сосновым, лесом с багульниковым подростом. Погода выдалась сухая, тёплая, даже жаркая. Пряный аромат хвои и багульника плыл над землёй, вызывая лёгкое головокружение. Понятно было почему: происходит адаптация городских жителей к здоровому воздуху. Наверное, по этой причине я не сразу обнаружил свою ошибку. Только когда байдарки были практически собраны, экипажи распределились по судам, одно из них оказалось лишним. У меня, наверное, был такой потерянный вид, что Леонид Кузовлев иронично промолвил:

— У нашего адмирала голова кругом пошла от успехов, коль не смог до семи сосчитать.

Семь – это нужное нам количество байдарок, а их оказалось восемь. Что делать? Предлагаю её разобрать, упаковать и везти балластом.

Подошёл Николай Кошкин. Кряжистый могучий мужчина, опытный мореход, идущий с нами в первый раз.

— Сергей! Не надо разбирать Я пойду на ней один.

— Один?! Я недоумённо взглянул на него.

— Конечно. Не впервой. Я практически всегда ходил один. Раз взял в компанию товарища и накололся. После первого же шторма, возле мыса Арал, он схватил свои манатки и ушёл домой, а я опять остался один, как обычно. Не волнуйся, я выгребу.

Мы посмеялись над его рассказом, не над ситуацией, а над его напарником. Действительно, рождённый ползать плавать не может.

Этот разговор слушали молодые люди, новички в группе, ни разу не "нюхавшие" волны: Виталий Киселев и семейная пара Кулыгиных, Сергей и Юля.

При формировании экипажей, которое происходило тут же, учитывались данные обстоятельства – включать новичков к опытным капитанам.

Виталия посадили в байдарку Веры Бархатовой, Юлия пойдёт с Леонидом Кузовлевым, а Сергея устроили к опытнейшему шкиперу, тренеру по жизни – Виталию Михалёву.

Практически все экипажи смешанные, в лодках мужчина и женщина, что уравнивает силы каждого судна в отдельности и флотилии в целом.

Кроме вышеназванных были ещё следующие экипажи: Юрий Балыков и Людмила Делюгина, Владимир Сидельников и Наталья Купреева (семейная пара), Павел Воробьёв и Тамара Ильинская. Эти люди уже не раз бывали на Байкале, ходили на байдарках и были моей опорой в управлении флотилией.

Более полное знакомство с составом начну по старшинству.

Виталий Михалёв, 67 лет. Первый из первых. Прошёл со мной все походы вдоль берегов Байкала. Прагматичный, надёжный товарищ. Заядлый рыбак.

Леонид Кузовлев, 64 года. Правая рука адмирала. Классный альпинист и отзывчивый друг. Техническое обеспечение.

Юрий Балыков, 62 года. Мой старинный друг. Приехал из Хабаровска. Мастер спорта Международного класса по пешеходному туризму. Заслуженный путешественник России.

Владимир Сидельников, 60 лет. Вместе с ним съели не один пуд соли в походах. Крепкий тыл. Мастер спорта России по лыжному туризму. Заслуженный путешественник России. Идёт с женой Натальей Купреевой, опытной путешественницей.

Николай Кошкин, 58 лет. Лётчик гражданской авиации. Мастер спорта по вольной борьбе. Человек-скала. На него можно положиться.

Сергей Кулыгин, 42 года. Журналист. Гитарист, кинооператор. Романтичный человек, как и его жена Юлия. С нами в первый раз, по рекомендации моего товарища Григория Скалера.

Виталий Киселёв, 35 лет. Машинист-инструктор депо Иркутск-Сортировочный. Крепкий, надёжный парень. Первый раз в лодке. Не захотел бросить товарища, о котором ниже.

Павел Воробьёв, 33 года. Я сызмальства таскал его за собой на Байкал, в тайгу, на лыжню. Увлекается горными лыжами. Машинист-инструктор того же депо.

Женщины наши все байкалочки. Как русалки хорошо плавают, стройны, красивы и не держат камней за пазухой. Прошли более тысячи километров по Байкалу. Это Людмила Делюгина, Тамара Ильинская, Вера Бархатова, Галина Жебраускас, Наталья Купреева. В одной команде я не ходил только с Верой и Галей, но об их байкальских приключениях наслышан.

Наконец-то день, наполненный предпоходными хлопотами, пошёл на убыль. Собранные байдарки стояли рядком, готовые по первому зову их капитанов поспорить с байкальской волной. Усталое солнце клонилось к земле, одарив на прощанье дивными красками заката. В это время почти всей командой мы пошли принимать горячие ванны. Прогулялись естественным природным парком, вышли на территорию курорта и в отведённом месте попарили усталые ножки. Вернулись почти в темноте, тихие и умиротворённые. Одна только Вера задержалась, причинив нам немного беспокойства, но вскоре и она подошла. Лагерь уснул.

Фотиоия на марше

Предстартовые минуты были наполнены электричеством. В действиях друзей наблюдается явное волнение, некоторая суетность и нерасторопность. То слышен смех без причины, то нервные возгласы. Проводится укладка груза, а его, всем кажется, больше чем надо. Ничего, скоро всё рассосётся, и даже место останется. Так всегда бывает при первом старте. Погода с утра замечательная: тёплая, солнечная и, главное, безветренная.

И вот пришло время старта. Капитаны докладывали о готовности судов и один за другим выходили в море, барражируя неподалёку от берега, поджидая остальных. Воспользовавшись такой ситуацией, Юра Балыков выстроил всех в одну шеренгу и сделал прекрасный снимок на память.

Потом адмирал дал команду – вёсла на воду! – и забурлила вода за кормой. Спустя двадцать минут миновали невыразительный мыс Тонкий и вышли в акваторию обширного залива Безымянного. На траверзе мыса ещё раз собрались вместе, поджидая отставших, оценивая слаженность их действий. Кошкину приходилось тяжелее всех, ведь он один. Мы и название придумали его байдарке – "Одинокий охотник". Последними подошли Михалёв и Кулыгин. Тоже понятно – в команде новичок. Да и экипажу на двоих более ста лет. Им приклеили имя "Старая баржа".

Виталий и Сергей. Старый, да малый

На северной стороне мыса стояло одинокое зимовье, правда, без людей. От него линия берега плавно уходила в сторону, отгибая сушу, открывая взору далёкие горы. Потом этот изгиб выпрямлялся, заканчиваясь на горизонте мысом Безымянным.

Спокойное состояние воды и безветрие позволяло идти прямо на мыс, которого мы достигли спустя полтора часа после старта. Мыс Безымянный не велик. Наверху уютные поляны, а заканчивается он галечным обрывом берега. В нескольких десятках метров от него находился небольшой островок, весь в зелени, кудрявый и уютный. Их разделяла полоска воды, даже на сторонний взгляд очень мелкая. Скорее всего, это не остров, а продолжение мыса, низкий же перешеек оказался притопленным из-за подъёма уровня воды в Байкале. Я направил байдарку через этот пролив, намереваясь пристать с тыльной стороны мыса. Галя настороженно спросила:

— Не боишься сесть на мель?

— Прорвёмся. Наблюдай за подводными камнями. Место красивое, надо отснять.

Мыс Безымянный и остров тоже

Лодка прошла пролив. Поднявшись наверх, я сделал несколько хороших снимков, подловив момент, когда там проходили другие байдарки. Вскоре к нам присоединились Юра, Людмила и экипаж "Старой баржи". Остальные прошли далее, посчитав место не очень удобным для швартовки из-за крупных валунов у кромки воды. А мы с Юрой остались довольные проведённой фотосъёмкой и теми видами Байкала, что открылись нам сверху.

За этим мысом простиралась ещё одна губа, заканчивающаяся мысом Повалишина, напротив которого находился продолговатый остров Лиственичный. Видны были и наши байдарки, крадущиеся вдоль берега. Почему-то никто из экипажей так и не пристал на отдых, и пока мы тут прохлаждались, они превратились уже в маленькие точки.

Мы бросились вдогонку. Расстояние между нами сокращалось удивительно быстро и даже можно было не спешить. Оказывается флотилия встала. Я ещё хорошо о них подумал, мол, ждут, наверное, своего адмирала. Но оказалось всё прозаичней. Когда мы их догнали, все экипажи были на берегу и с нескрываемой радостью объявили, что тут будет обед. Я стал возражать, на что Тамара с улыбочкой ответила:

— Тебя же не было с нами, командовать некому, вот Лёня и взял власть в свои руки. Иди, разбирайся с ним.

На берегу выяснилось, что Леонид специально здесь остановился, узнав одно приметное место по песчаным дюнам, проглядывавшим через стволы деревьев. Он подошёл и объяснил:

— Где-то здесь растёт большое ходульное дерево. Сосна. Единственное на всём побережье. Пройти нельзя мимо. Хочу показать её народу.

Галя засмеялась, глядя на меня, и произнесла:

— Казнить нельзя, помиловать.

Лёня переспросил:

— Что ты говоришь?

— Так. Ничего.

Он продолжал рассказывать:

— Как-то раз мы ехали в Чивыркуй и остановились на этом берегу. Увидели это дерево. Все были в отпаде. Ничего подобного ранее никто не видел. Знаменитые ходульные деревья в бухте Песчаной – его маленькие копии. Предлагаю остановиться на обед, а я тем временем разыщу эту сосну.

Заинтриговал он своим рассказом. Значит, обед. На высокой террасе нашлось старое кострище и даже дрова, так что развести костёр было делом одной минуты. Пока все хлопотали по хозяйству, Леонид сходил на разведку и принёс радостную весть, что искомое дерево находится в нескольких сотнях метров. Это сообщение вызвало оживление в группе. Тотчас вызвались охотники посмотреть его, и почти половина команды пошла на экскурсию.

Ходульное дерево располагалось на вершине песчаного склона, по верху которого рос сосновый бор. Это была мощная, высокая сосна, росшая несколько в стороне от более молодого леса. Складывалось впечатление, что шеренги деревьев шли мимо неё парадным строем, а ходульное дерево наподобие седого генерала стояло в сторонке, принимало парад и оценивало их выправку.

Дерево Жизни

Корни – щупальца

Поскольку оно находилось на краю леса и песчаного бархана, байкальские ветры выдули почву из-под корней. Чтобы выжить, дерево выпускало корней всё больше и проталкивало в почву всё глубже и теперь являло миру их чудовищное переплетение. Корни столь могучи, что ветры ничего не могут поделать с деревом, и они продолжают питать крону, доставая воду с немыслимой глубины. Эта сосна как символ жизни. Как пример всему на свете. Слышите, о чём шумят её ветки? Борись! И погибая, борись!

Сказать, что мы были поражены увиденным – ничего не сказать! Мы были в восторге! Все сошлись во мнении, что это одно из чудес Байкала! Около Песчанки есть, вернее, было дерево под названием "Кедр жизни", росшее прямо на стене утёса. Сейчас оно засохло и уже не радует взгляды зеленью кроны. Эта сосна, это ходульное дерево достойно перенимает символ жизненной стойкости.

Фотографы сделали несколько снимков, но потом единогласно решили, что придётся подождать со съёмками. Когда солнце поменяет экспозицию и перейдёт в южную половину небосвода освещение будет более контрастным и мы повторим экскурсию.

Потом так и сделали, отправившись к "Дереву жизни" всей командой. Импульсивные женщины сразу поняли живительную силу этого дерева и старались обнять его покрепче, поднявшись на трёхметровую высоту или просто посидеть на сплетении корней.

Импульсивная Наталья прокомментировала это следующими словами:

— Ведь эта сосна прародительница всего леса, пусть и нам даст силы, кому в продолжении рода, кому в воспитании детей и внуков!

Как не понять тех древних людей, которые жили среди девственной природы, поклонялись ей и обожествляли.

Уходили к своим байдаркам одухотворённые, будто в храме побывали. Так оно и есть. Природа есть храм, а данная сосна алтарь её, а Бог один и он внутри каждого.

Послеобеденный Байкал тих и спокоен, даже излишне покоен. Монотонная работа веслом навевала дрёму. Проплывающие за бортом берега ничего примечательного не представляли. Невысокие обрывы, сосновые леса по краю, выше – склоны зелёных сопок. Изредка проходили устьевые участки ручьёв, выбегавших из сумрака леса, и над всем этим, то шум проезжавших машин, то пыльные облачка над лесом. Грунтовая дорога шла по-над берегом.

Слева по борту слепящая гладь воды, когда солнце становилось вездесущим, сверкая и сверху и снизу. Жара, одним словом! У Николая Рубцова хорошо сказано про такое состояние природы и человеческой души:

Некоторое оживление привнесло появление на горизонте полуострова Святой Нос. Будто большое горбатое чудище поднялось вдруг из толщи воды. Мы миновали определённый изгиб берега, и теперь нам открылась панорама баргузинских окраин. Рисунок полуострова с горбинкой спины, огромной тушей, длинной шеей и маленькой головкой на месте мыса Нижнее Изголовье очень сильно напоминал ископаемого стегозавра, припавшего к воде.

При неспешном движении спустя полтора часа флотилия запросила отдых. Причалили на краю берегового выступа, похожего на мыс, но без названия. Прельстила низкая галечная коса, густой лес с кустарниковым подростом и отдалённость тракта.

На отдыхе я обозначил мыс Каткова конечной целью дневного перехода. Тогда план в тридцать километров будет выполнен. Смеясь, процитировал:

— Цели ясны, задачи определены – за работу, товарищи!

Мой Павел тоже смешком парировал:

— Папа, зачем нам ходить по тридцать километров? На сегодня хватило бы и половины.

— Устал, что ли?

— Может, и не устал, а может, устал. Жарко очень и работа непривычная. Витальке так совсем не в кайф. А куда гнать-то?

— Павел! Тише едешь, дальше будешь от того места...

Я сделал эффектную паузу, и мои друзья продолжили чуть ли не хором:

— От того места, куда едешь!

— Вот, слышал, Павел, что народ глаголет. А если серьёзно, у всех масса дел после нашего похода, все завязаны на график. Так что, крепитесь, будем выполнять план. Как там, у Маяковского сказано? "Нервы в кулак, волю в узду – план выполняй не ахай! Выполнишь план – посылай всех! А не выполнишь?! Пошлют тебя..."

Друзья рассмеялись, зная продолжение лозунга и, какая-то напряжённость витавшая в воздухе исчезла. Потом я напомню Павлу эту пикировку, но совсем по другому поводу.

На мыс Каткова мы пришли довольно рано. Здесь была хорошая площадка в сосновом бору, обустроенный бивуак, много дров и мало комаров. Первые тридцать три километра полноценной монетой брякнули на донышко походной копилки.

Баргузинский залив

Первый день похода всегда несколько сумбурный. Начинается притирка экипажей, взаимно фиксируется их поведение в лодке, в быту, в общении, учатся улавливать, понимать и исполнять команды. Важно как будет уложен груз, удобство рабочего места и даже экипировка. Когда всё хорошо, любая байдарка летит как птица, было бы здоровье.

Может быть, исходя из нестыковки одной из подобных мелочей, путь в тридцать три километра некоторым экипажам показался чуточку тяжеловатым. Но это ещё была учёба, а тяжело в ученье, легко в бою. То ли ещё будет!

Следующим днём, отчалив от мыса Каткова, мы спокойно промахали двенадцать километров, дойдя до Гаревого Утёса, где сделали плановую остановку. Байкал чуточку волновался, посылая косую волну с левого борта, но особых помех не доставлял. Впереди просматривался мыс Телегина. Справа горы, а слева бескрайняя ширь моря, даже Святого Носа не видать, таков здесь рисунок береговой полосы. За мысом Телегина будем заворачивать на восток и юго-восток. Вначале плавно, а за мысом Крестовским более круто. Мыс Крестовский считается одним из столпов Баргузинского залива. Если от него провести прямую линию на Нижнее Изголовье Святого Носа, а от неё повернуть в сторону устья реки, то очерченная поверхность и будет акваторией Баргузинского залива, ограниченного рамками гор полуострова и материка.

Пока отдыхали, рассматривали карту. Я предложил пообедать в губе Крестовской, на что Лёня отрицательно покачал головой:

— Я много раз ездил по этой дороге и скажу вам, что там стоять негде. Очень крутые берега, и машины поверху ездят. Не комфортно будет. Вот чуть дальше, за мысом Бученкова есть хорошие площадки. Даже по карте видно, что в Крестовской губе очень плотные горизонтали берега. Значит, там круто.

Люда и Тамара рассмеялись:

— Да ладно Лёня пугать нас. Скажи лучше, сколько нам ещё идти?

— Это не ко мне вопрос. К адмиралу.

У меня все расстояния были пробиты ещё до похода, сведены в таблицу и розданы в каждый экипаж. Виталий Киселёв стоял рядом, слушая наш разговор, и, быстренько достав график из кармана, выдал информацию:

— Двенадцать километров. Ровно столько, сколько шли до Гаревого Утёса.

Наталья разочарованно протянула:

— Значит, ещё два часа пути.

Лёня улыбнулся:

— Ну, так идите быстрее. Кто не даёт?

Тамара укоризненно воскликнула:

— Лёня! Блин! Ты говори, да не заговаривайся. Хорошо тебе, взмахнёшь веслом, и вашей лодочки след простыл, а мы пока разгоним свои шаланды – сколько времени уйдёт!

Долгие проводы, долгие слёзы. Даю команду – По кораблям! И мы отчалили. Следующая приметная веха – мыс Крестовский. Его длинный низкий язык далеко выдаётся в море. За ним видны горы, обрамляющие землю и воду. На его галечном берегу глазу зацепиться не за что, если бы не одинокое зимовье в его основании и большой крест на самом кончике. Крест был из тёсаного бруса и хорошо заметен с воды. Он отчётливо пропечатывался на фоне неба. На мысе безлюдно. Его вид мне показался неприветливым. Этот голый берег, крест под пустыней. От всего этого веяло каким-то холодом.

И то правда, едва мы обернулись вокруг него и выправили курс на мыс Бученкова, как нас подхватил свежий ветер и погнал через открытое пространство залива. Мы мчались так быстро, что моя спутница только ойкала, когда нос байдарки догонял впереди бегущую волну и разрезал её, обдавая нас брызгами. Я прокомментировал:

— Это мыс дует.

— И хорошо дует. Не плывём, а летим будто! — весело ответила она.

Впереди нас байдарки Кузовлева и Веры Бархатовой (называю суда по имени их владельцев). Вот они показались напротив мыса Бученкова, а потом, вдруг скрылись из вида. Зашли за мыс. Вскоре и мы обогнули его, попав в тишайшую бухту, окаймлённую лесом, с водой, насыщенной зелёным цветом, поскольку в ней отражались деревья, и пляжем из крупнозернистого песка. Берег был пустынным. Только в окончании бухты просматривалось несколько строений, которые прятались среди сосен. На карте значился спортивный лагерь.

С невероятным удовольствием мы сошли на берег и растянулись на горячем песке. Подошла лодка Павла и Тамары. Тома прокомментировала наше ленивое времяпрепровождение:

— Если вас укачало, что говорить о слабых женщинах. Я сейчас как залягу, так до вечера не встану.

Кузовлев сел и продолжил пикировку:

— Ну, не скажи. Есть ещё женщины в русских селеньях. Это мужики попадали без сил, женщины наши уже дров натаскали. Осталось костёр разжечь.

Тамара устало закрыла глаза:

— Так что сидишь? Иди, разжигай.

Из леса появились Вера, Юля, и все несли охапки сучьев. От них послышалось:

— Где костёр будет?

Я обратился к Кузовлеву:

— Распорядись Лёня, а я буду фотографировать подплывающие байдарки. Красиво идут!

Байдарки подходили одна за другой. Последним показался Николай Кошкин. Ему трудней всего. У флотилии по сравнению с ним больше скорость, и ему трудно за нами угнаться. Есть одна мысль как помочь ему и соответственно всем тоже. Надо только добраться до посёлка Усть-Баргузин. Потерпим.

Жарко на берегу. Спасались в воде. Купались все, даже соревнования устраивали: кто быстрей проплывёт и кто дальше. В первом виде победила дружба, во втором Жебраускас. Она заплыла так далеко, что мы её потеряли из виду, за что Галя получила прозвище – "Нерпа байкальская".

Терпи казак – атаманом будешь!

Н.Кошкин – «Одинокий охотник»

Только Николай долгое время лежал на песке без всякого движения. Думали, устал, отдыхает. Оказалось хуже – на правом плече вскочил фурункул. Наш реаниматор Ильинская быстро привела его в чувство. Наложила повязку с чудодейственной мазью, сказав, жить будет! Вот что значит специалист! Коля тут же поднялся и даже заулыбался.

Уже доваривался борщ, когда у бивуака появились трое "дерзких" парней в униформе и в ультимативной форме потребовали освободить территорию, поскольку эта прибрежная полоса находится в ведении того самого спортивного лагеря. Ещё и возмущались:

— Как смели вы пройти за шлагбаум. Там же ясно написано – вход запрещён!

Они никак не могли понять, что мы попали сюда не по дороге, а по воде, где нет никаких шлагбаумов.

— Чё-е? На этих скорлупках? Не может быть!

Оказывается, может. Любопытство самое сильное человеческое чувство. Непрошенные гости пошли осматривать байдарки, любопытством погасив свой пыл. Расстались миролюбиво, пообещав отчалить сразу после обеда. Заслуженный отдых накрылся.

Мы выходили последними, когда первые из байдарок уже скрылись из вида. Наша цель достичь противоположного берега обширного залива Максимиха, желательно поближе к Билютинскому мысу.

Губа Максимиха. Вдали посёлок

Море было спокойным, погода замечательной, поэтому я направил байдарку напрямую к синеющему вдалеке берегу. Вскоре догнали байдарки Михалёва и Кошкина. Они пошли за нами. Остальных Леонид увёл вдоль побережья. На траверзе посёлка Максимиха, показавшегося из-за одноимённого мыса, к нам пристроился Павел с Тамарой. Вместе пошли в направлении мыса Пухового, знаменитого своим сосновым бором. За мысом показались строения турбазы Максимиха, принадлежащего ООО "Турист" г. Улан-Удэ. Это место примечательно тем, что от данной базы дорога, ведущая к посёлку Усть-Баргузин, оставляет берег Байкала и через перевал уходит вглубь материка, к озеру Духовому.

Какое-то время мы шли вместе, но потом разошлись. Наша лодка и Павла вырвались вперёд, Кошкин и Михалёв отстали. К тому же Николай затеял "гонки" под парусом, для чего высвободил один край полиэтилена, которым укрывал вещи и приподнял его. Получилось некоторое подобие яхты. Его понесло в сторону. Сергей Кулыгин снимал это на кинокамеру со своей лодки, и они замедлили ход. Я поделился своими мыслями:

— Николай устал гоняться за нами в одиночку, поэтому и затеял игру с парусами.

Галя улыбнулась в ответ.

— Зато ему никто не мешает петь. Слышишь, он и сейчас поёт.

С борта "Одинокого охотника" доносилось бодрое:

У мыса Духового начали высматривать остатки флотилии, которые, как нам показалось, должны быть позади нас. Мы как-никак шли через залив по прямой линии. Каково же было наше удивление, когда на фоне Билютинского мыса приметили одиночную байдарку Кузовлева, который вскоре должен подойти к нему. Я не удержался от возгласа:

— Во, дают!

Мы дружней замахали вёслами. Окончание мыса представляло собой низкий галечный берег, поросший густым лиственым лесом, спускавшимся до самой воды. А мы в данный момент проплывали вдоль чудесной песчаной косы с замечательным сосновым бором на приподнятой террасе с готовыми бивуаками. Я заворчал:

— И чего это он полез в это болото, когда такие места вокруг.

— Давай причалим, — предложила Галя, — а он вернётся, тут недалеко.

Так и сделали. Павел и Тамара последовали нашему примеру. Вскоре вся флотилия собралась вместе, и берег наполнился жизнерадостными голосами мужчин и женщин. Сегодня народ был более коммуникабелен и весел, несмотря на то, что прошли тридцать восемь километров береговой полосы. Есть порох в пороховницах!

Остаток вечера был посвящён хозяйственным хлопотам, неспешным разговорам и песням под гитару.

Веерное освещение

Тем временем над акваторией залива разыгрывалась небесная фантасмагория. Солнце, весь день висевшее над нами, собралось на покой. Оно сменило золотые одежды на вечерний наряд. Укрылось за пелериной облаков и через них бросало сполохи лучиков-взглядов на распростёршийся внизу мир, создавая фантастическое веерное освещение. Будто некая золотокосая красавица танцевала на сцене, а мы зрители в театре Природы! Солнце зашло, представление закончилось. Лагерь стал готовиться ко сну. Завтра мы должны зайти в самую глубину Баргузинского залива, к устью реки Баргузин.

Баргузинский залив – самый крупный залив оз. Байкал. Он вдается вглубь суши на 30 километров и имеет площадь около 700 квадратных километров. Ширина у входа, т. е. между мысами Нижнее Изголовье и Крестовый, 20 километров. Глубины залива к востоку уменьшаются от 1100 до 1000 метров при входе, до одного метра у устья р. Баргузин. Берег со стороны Святого Носа высокий, крутой, нерасчлененный, сложенный кристаллическими породами. Северо-восточный и восточный берег низменный, наносный, песчаный и песчано-галечный. Побережье представляет аллювиальную равнину, сильно заболоченную, с мелкими озерками, покрытую лесо-кустарниковой и болотно-луговой растительностью. Побережье вблизи устья р. Баргузин и к югу от него песчаное, с холмами и дюнами, местами покрытое редким сосновым лесом. Южное побережье залива, начиная со скалистого мыса Холодянка, гористое, берега мелко расчлененные с выходами древних кристаллических пород и гранитов. Здесь вдоль южного берега проходит Шанталыкская береговая горная гряда шириной до 4 километров, образующая у берегов залива высокие скалистые мысы: Холодянка, близ которого в силу больших глубин вода в заливе холодная; Черный, высокий, скалистый, покрытый темным хвойным лесом; Зеленый, где горный отрог образует высокий скалистый утес Зеленый; Билютинский, сложенный сланцами, из которых древние жители Прибайкалья делали каменные орудия, точильные бруски – по-тюркски пиле, биле – "каменный брусок". За Шангалыкской горной грядой протягивается Духовская сквозная долина шириной до 5 километров, в средней части которой на высоте 95 метров над уровнем Байкала находится неглубокое Духовое озеро (длина его 2,5 километра, ширина 1,6 километра). Духовое озеро соединяется с Байкалом рекой, текущей в узкой поперечной долине; вокруг озера растет густой лес из кедра, пихты, сосны и лиственницы с примесью березы, рябины и других кустарников.

(М.Н.Мельхеев. По берегам Байкала. Иркутск. 1977г.)

К устью Баргузина

Утро третьего дня путешествия было прекрасно: тихое, тёплое, какое-то умиротворённое. Лагерь свернули на удивление быстро. Сказывался уже обретённый навык участников, привыкших к походной жизни, когда каждый из них знал свои обязанности и готов был прийти на помощь другу в общих работах. Суда выходили в море следом, один за другим, и долгое время шли неподалёку друг от друга. Даже Леонид Кузовлев, который легко уходил от всех, на сей раз шёл вместе с нами.

Обогнув мыс Билютинский, флотилия оказалась на просторах обширного залива, образованного углублением берега между двумя определяющими выступами: мысами Билютинским и Зелёным. Высокие сопки, покрытые лесом, нависали над Байкалом, отражаясь в водной глади. Погода благоволила путешествию, поэтому курс выверили прямо на впереди лежащий мыс, до которого было три километра. Это расстояние преодолели за полчаса, а далее байдарки раскидало друг от друга по разным причинам: кто-то отстал, устроив себе передышку, или фотографировал, а другие в это время ушли вперед. Мы с Галей успевали то и другое и пока держались впереди всех.

Показался мыс Черный. Путь до него лежал почти по прямой, берег сам надвигался на нас, столь значительным был мысовой выступ. Черный мыс как штора в окне, стоит нам его обогнуть, т. е. отодвинуть в сторону, как откроется вид на устье реки Баргузин и знаменитую песчаную косу, протянувшуюся аж до подножия Cвятого Носа.

На траверзе Черного я повернул к берегу, чтобы собрать флотилию и дать людям отдых перед решающим отрезком пути к устью. Леонид проигнорировал мой маневр и пошел дальше в направлении мыса Холодяки, до которого было более шести километров. Я только и успел сказать ему:

— Лёнь! Зря не хочешь причалить, до реки всё равно не дойдем, где-то придётся отдыхать.

— За Холодяками отдохнём. Я пока не устал.

Он с удвоенной силой замахал вёслами. За ним потянулись байдарки, шедшие мористее: это были экипажи Сидельниковых, Веры и Павла. Флагманскую лодку они, наверное, потеряли из виду на фоне берега и ориентировались теперь на Леонида.

Юрий и Людмила

Чета Кулыгиных

Мы причалили к берегу среди навалов крупных камней и стали поджидать отставших. Вскоре подошла байдарка Людмилы, за ней Михалёва и вскоре показался Кошкин – "Одинокий охотник". Он хотя и бодрился, но темп, взятый флотилией, был для него тяжеловатым. И то сказать, есть же разница, толкать байдарку вдвоем или одному?! Есть, конечно!

Легкий перекус, состоящий из сладостей, безмятежный отдых под жарким солнцем, сделали своё дело – мышцы запросили работы. Буквально перед выходом Галя нашла в береговом обрыве какое-то растение и показала его Людмиле:

— Знаешь, что это такое? Кокалия копьевидная. Очень полезная травка. Она не так часто встречается, как хотелось бы. Хочешь, сорви.

Заготовка гербария отняла ещё немного времени, и мы отчалили, когда след наших убежавших друзей совсем затерялся в просторах залива. Чтобы не делать крюк в углублении берега, откуда собственно и начинается баргузинская прибойная коса, я направил байдарку в самую серёдку этой длинной и казавшейся бесконечной желтой ленты, которая заняла всё впереди лежащее пространство. Где-то там, в синей дымке полуденного зноя, должно быть устье искомой реки Баргузин и наш продолжительный отдых. Товарищи последовали за мной.

Однако, как быстро меняется обстановка на Байкале: доныне безмятежная гладь воды взволновалась вдруг, задышала будто, пошла крупными волнами, едва только мы вышли из-за прикрытия мыса Чёрного. Благо волна была попутная и широкая. По ней наша байдарка каталась, будто по водяным горкам. Какой-то катер возник на горизонте и быстро приближался к нам. Не доходя нескольких сот метров, он развернулся и пошел обратно. Я успел его сфотографировать, предположив, что это прогулочный катер, хотя на палубе людей не было. Видимо, ветром сдуло.

Галя посмеялась такой догадке. В это время мы находились на траверзе Холодякского мыса, и я попросил мою спутницу внимательно осмотреть берег в поисках ушедших вперёд друзей. Приглядевшись, она приметила их в глубине бухты. Спросила:

— К ним пойдём, или как?

Я отшутился:

— Или как! Их, наверное, волнами туда прибило и потом им придётся идти навстречу прибою, а нам ведь этого не надо. Наоборот, мы должны держаться мористее, чтобы дольше использовать попутное направление волн. Правда, ближе к устью всё равно придётся подставиться, но это будет потом, а Леониду будет наказанием за ослушание. Галина согласилась со мной, только посочувствовала другим экипажам:

— За что они-то страдают!

Как бы то ни было, мы подходили к реке Баргузин и тем самым, хотели мы этого или не хотели, но берег приближался к нам, потому что вынос устья, хоть и немного, но выступал в море как мыс. Поэтому бортовой качки избежать нам не удалось, тем более, что возле берега глубина небольшая. А волны в таких местах, даже при лёгком волнении, всегда большие. Вдоль борта тянулся бесконечный песчаный пляж с высокими песчаными барханами, поросшими по верху сосновым лесом. Сразу и не поймёшь – барханы это, или песчаные горы. В уютных карманах стояли машины и палатки отдыхающих, дымились костры. Галя пояснила:

— Дальше, вплоть до подножия гор, таких моторизованных туристов будет ещё больше.

Я беспечно отмахнулся:

— Ну и пусть. Нам они не помеха.

Вскоре барханы и сосняки закончились. Потянулась голая коса, над которой проглядывали верхушки портовых кранов. Это означало, что устье рядом, но разглядеть его в однообразном песчаном пейзаже не было возможности. Вдруг Галя обрадовано воскликнула:

— Вижу бакены!

Это было хорошее известие, но идти нам предстояло ещё около получаса, борясь с бортовой качкой. На остром выступе берега, разграничивающего море и реку, нас приветствовала большая колония чаек, мирно сидевшая на песке, с любопытством разглядывавшая невиданное бесшумное судно, скользившее мимо них. Даже при нашем ближайшем появлении, они не встревожились и в большинстве своем остались сидеть, как сидели. Обогнув сей выступ, мы попали в створ реки и затем вошли в обширный и мелкий лиман реки Баргузин. Осталось найти приемлемое место для швартовки.

Чтобы не пересекать русло и, не дай Бог, помешать движению катеров, мы пошли левым берегом в направлении крайних домов посёлка. В подкорке засела мысль добыть там деревенских деликатесов: молока и сметаны. До берега было ещё далеко, мы продвигались по лиману, заросшему придонными травами, верхушки которых высовывались из воды, как бы сигнализируя, что там мелко и следует обойти это место. Порой вёсла цепляли придонный ил и тогда со дна поднимались пузырьки воздуха, обозначая пройденный путь.

Я пошутил:

— Не скрыться нашей подводной лодке, надо прекратить продувку кингстонов. Галя в унисон ответила:

— Ага. Подводная лодка в садах Баргузина. Красиво звучит, верно?

Проплывали мимо выводков уток, одиноких куликов, чаек, медленно барражирующих в воздухе, даже, о чудо – двух цапель-красавиц, традиционно стоящих на одной ноге. Не лиман, а заповедник для водоплавающих птиц!

Посёлок был перед нами, однако достичь его по суше было не просто, потому что между берегом и крайними домами располагалась мокрая пойма, обойти которую было бы затруднительно. В общем, ну его, это молоко! Будем отдыхать. Двухчасовой переход по не спокойному морю, казалось, забрал все силы. Можно и здесь затабориться, да пообедать, но беглым взглядом определили, что дров в округе нет, значит и проблем нет – поплывем к парому, там есть позная!

— Ура! Позы! — вскричал народ, с радостью принимая такое предложение. В поселок нам надо было ещё по одной причине: сдать на хранение лишнюю байдарку, на которой шёл Николай Лаптев. Тогда экипаж байдарки-тройки будет укомплектованным, и мы выровняем силы команд.

Кратковременный, как было объявлено, отдых на продуваемом берегу затянулся почти на час. Всем хотелось полежать на травке, расслабить мышцы, позубоскалить. Как бы то ни было, на маршруте не во всех экипажах находится общая тема для разговоров и больший дискомфорт от этого испытывают женщины. Вот поэтому столь эмоциональны их разговоры и смех в такие моменты – будто сто лет не виделись.

Ещё одно происшествие привлекло наше внимание. Водоплавающие коровы! Добрый десяток рогатых животных пришло от посёлка и прямиком в воду! Они спокойно перебрели чистое пространство воды и, добравшись до участков с придонными водорослями, стали активно их поедать. Это было удивительно, т. к. никто из нас до сего момента не видел коров, пасущихся по брюхо в воде, в болотной жиже! Иногда они проваливались, погружались по самую спину, но тут же выбирались из ям и продолжали своё пиршество. Видно было, что они тут не впервые.

Их появление дало толчок к скорейшему отплытию – фотографы захотели запечатлеть такой случай на пленку. Мы долго кружили возле рогатых чудовищ, которые ну никак не хотели выступать в роли фотомоделей и шарахались от байдарок прочь, поднимая тучи брызг.

Течение реки для нас было не помеха, и через четверть часа мы пришвартовались за паромной переправой, пройдя вдоль портовых сооружений, кранов и каких-то огромных проржавевших судов.

Теперь главной задачей было накормить команду и договориться о хранении байдарки. С первой частью программы справились без труда – столовая, где подавали вкусные позы, находилась от берега в полусотне метров. Во второй, главную скрипку сыграла Наталья Купреева, проведя многоходовую комбинацию. Она вызвонила знакомого в Иркутске. Тот дал телефон своего друга, местного жителя Александра Логинова, который согласился взять байдарку на хранение до окончания нашего путешествия. Ведь, обогнув Святой Нос, мы всё равно будем возвращаться через Усть–Баргузин.

Отдохнув и устроив свои дела, пустились в обратный путь по реке. Выйдя в "море–окиян", получили бодрую порцию ветра в лицо. Качало, но не очень. Вдалеке стоял белоснежный катер на якоре – вот того качало! Вскоре мы прошли возле него. На палубе людей не было, они жарили шашлыки на берегу.

Я зубоскалил:

— Надо же, живущие в лесу ездят на берег шашлыки жарить?!

На что Галя ответила:

— В глухой провинции и дождь развлечение.

Кажется, где-то я слышал это выражение. Очень метко сказано!

Тем временем неутомимый Кузовлев и вновь образованный экипаж тройки в составе Михалёва, Кошкина и Кулыгина вырвались далеко вперёд. На горизонте возникло тёмное пятнышко сосновой рощи, возвышавшееся над равниной песков. Я промолвил, как бы спрашивая совета:

— Дойти бы до неё и остановиться на ночлег?

Моя спутница ответила:

— Все хорошие стоянки там наверняка заняты. В это время года отдыхающие начинают селиться на всём протяжении косы, и порой места свободного не найдёшь. Я знаю. Надо поближе искать место. Около берёзок, например.

На это я буркнул:

— Совсем мало пройдём после обеда.

— А ты забыл, что у Виталия сегодня день рождения? Надо бы подготовиться и поздравить. Тортик испечь. Стол накрыть.

— Как забудешь? Он в посёлке подошёл ко мне и спросил, сколько водки взять.

— Ты что сказал?

— Традиционно. Пол-литры мало, а литр много. Не сразу, но, кажется, понял.

Галя помолчала, обдумывая мой ответ, потом рассмеялась:

— Теперь и до меня дошло.

Мы шли неподалёку от берега. Пейзаж прибрежной полосы навевал тоску. От воды далеко вперёд тянулась неширокая, наклонная полоска песка, выше неё редкие корявые берёзки, кустарник. За ними болотистая пойма. Затем ещё вал песка, более обширный, по которому проходила дорога на Чивыркуйский залив. Далее, если приподняться над морем, можно увидеть Бормашевое озеро и ещё цепочку более мелких озёр. Потом, до самых Баргузинских гор бескрайняя заболоченная равнина, центром которой является огромное озеро Арангатуй – своеобразный инкубатор соровой рыбы и водоплавающих птиц. От созерцания окрестностей меня вывел голос впередсмотрящей:

— Наши, кажется, собрались причаливать.

Действительно, ушедшие вперёд лодки уже стояли у берега и несколько человек бродили по песку, будто в поисках лучшей доли. Предупреждая мои возражения, Галя поторопилась сказать:

— По-моему, они правильно сделали, что остановились. До леса далеко, а тут, гляди, и берёзки повыше и берег стал шире, А дров то, дров! Хоть всю зиму живи.

Насчёт зимы мы ещё посмотрим, но причаливать придётся. Леонид махал рукой, приглашая на рандеву. Вскоре нос байдарки уткнулся в песок. Кузовлев подошел к нам:

— Предлагаю остановиться здесь. Лучшего не найдём. Вначале я хотел дойти до той сосновой рощицы, но вспомнил, что все приметные места в это время, обычно заняты автотуристами. Я и сам бывал здесь неоднократно, знаю.

Прямо как сговорились с Галиной, в одну трубу дудят. Вот издержки того, что в группе оказались знающие местность люди – инициативу рвут прямо из рук. Экипаж тройки уже хлопотал по хозяйству, из подручных средств сооружая стол и лавки. Подошел Михалёв, весь прямо-таки светящийся, похвастался проделанной работой:

— Здесь всё есть: доски, брёвна, мелкого плавника для костра много. Мы уже стол соорудили. Два бревна вдоль, два поперёк, а сверху досточки положили и всё – стол готов!

Я похвалил:

— Молодец, Виталий! В приказе по флотилии будешь отмечен. И не только по случаю дня рождения.

Именинный костер

Именинный вечер

Надо сказать, что его праздник почти всегда приходится на время путешествий и, зная это, мы заранее готовили подарки. Так было и в этот раз. За стол сели при свете угасающей зари, спать пошли уже при лунном свете, в первом часу ночи. После ужина народ запросил песен. Сережа Кулыгин всё правильно понял и вёл вечер, не выпуская гитару из рук, а женщины ему дружно подпевали. У них хорошие голоса. Красиво, а самое главное громко, пели и мужчины, особенно Николай Кошкин и Юрий Балыков. Именинник, в честь которого и был устроен песенный фестиваль, беспокойно ёрзал на скамейке, сожалея об оставленной дома балалайке – как бы она сейчас пригодилась!

За день прошли 31 километр за четыре с половиной часа чистого хода. Нормальный результат. Самым сложным участком дня (с натяжкой сложным) был двухчасовой переход от мыса Чёрного, вдоль баргузинской косы, до устья реки, когда нас потрепала боковая качка на прибойной волне. А так всё хорошо – и главное, освободились от балласта: лишней байдарки.

Это была последняя мысль. С тем и уснул.

Река Баргузин

Это третий, после Селенги и Верхней Ангары, по объему водности приток Байкала. Длина реки 480 километров. Падение ее от истока до устья составляет 1344 метров, средний уклон 2,8 процентов. Площадь водосборного бассейна реки составляет 19800 квадратных километров, ежегодный сток 3,54 кубических километров (данные гидропоста пос. Баргузин).

Об этимологии гидронима Баргузин определенно высказался, пожалуй, только М. Н. Мельхеев. Он считает, что название реки идет от этнонима баргуты – древнего монголоязычного племени, близкого бурятам, некогда населявшего Баргузинскую долину. Этноним баргуты происходит от бурятского "барга" – глушь, глухо­мань, окраина; название племени образуется с по­мощью собирательного суффикса ут: баргаут, отсюда баргут, баргутжин, баргажан, баргузин, то есть баргузинцы – жители окраины, "украинцы" (ТБ).

Взгляд о происхождении гидронима от этнонима баргуты небесспорен. Дело в том, что, как правило, этнонимы образованы от топонимов (гидронимов). В древности сначала называлась река (местность), а позднее получали самоназвание роды и племена, как жители такой-то реки (местности). Поэтому вполне возможен вариант происхождения этнонима баргуты от гидронима Баргузин. При таком варианте все равно исходным, корневым выступает слово барга. Оно по происхождению может быть: 1) бурятским, как в варианте М. Н. Мельхеева, с указанными значениями, хотя, кроме диалектных, оно имеет основные значения – грубый, некультурный (БРС); в пользу этого свидетельствует бур. "баргажан" – баргузин (северо­восточный, резкий и холодный ветер на Байкале, дующий со стороны Баргузинской долины) (БРС); 2) монгольским со значениями грубый, примитивный, стародавний, патриархальный; как полагает Ц.Б.Цыден-Дамбаев, именно от монгольского барга произошло название баргуты, это подтверждается тем, что древние тюрки называли баргутов "байыркы" – по-тюркски примитивный, стародавний.

В "Сокровенном сказании" непосредственно о Баргузине как о реке ничего не говорится, зато часто упоминается страна Баргучжинская. Впервые о ней говорится при разгроме меркитов, когда указывается, что они убегают вниз по Селенге в страну Баргучжинскую. Кроме того, в "Сокровенном сказании", в родословной Чингисхана приводятся имена конкретных людей, в основе которых лежит все то же слово барга: Баргучжин-гоа, дочь Бархудай-Мергана, владетеля Кол-баргучжи-догумского, жена Хорилартай-Мергана. Этнонимы, производные от барга, называются гораздо ранее топонимов, но это отнюдь не свидетельствует об их временной взаимообусловленности. Аналогичное положение сохраняется и в "Сборниках летописей" Рашид-ад-дина. Река как таковая не называется, но часто говорится о местности Баргуджин-Токум, или просто Баргуджин. В одном случае дается ее географическая привязка: "Токта-беки бежал в местность, называемую Баргуджин, а эта местность расположена выше реки Селенги, на востоке Монголии, к одному из монгольских племен, которое называют баргут. Это имя им присвоили вследствие того, что они живут в той местности Баргуджин. Под этим именем они известны до настоящего времени. Здесь важна не столько географическая привязка Баргуджина, сколько указание на первичность топонима по сравнению с этнонимом. Рашид-ад-дин иногда называет Баргу Бургуджин-Токум, отмечая частые грозы в стране, громы и молнии в связи с этим. О стране Баргу, как известно, писал также Марко Поло. Страна Баргуджин-тухум, или Баргуджин, фигурирует в более поздней "Алтай тобчи" Лубсан Данзана.

В топониме Баргуджин-Токум (Тукум, Тухум) последнее слово, по мнению М.Н. Мельхеева, происходит от бур. тухум – ровное место, равнина (ТБ). Однако, в связи с этим нельзя не обратить внимание на то, что в "Сокровенном сказании" Бурхадай-Мерган характеризуется как владетель кол-баргучжин-догумский. Это определение явно произведено от топонима, а последнее слово в нем созвучно со словом Токум.

Есть мнение, что населявших долину Баргузина баргутов рядом жившие с ними эвенки называли аба хорчидами и, что это название позднее распространялось на бурят. Однако правильнее полагать, что баргуты имели второе монгольское название – абахорчины, что находит этимологию из бурятского языка (бур. аба – отец, батюшка; хорчин – возможно, название самого племени), в то время как из эвенкийского языка название не этимологизируется. Когда баргуты покинули бассейн Баргузина, то он был занят, видимо, частично эвенками. Первое переселение бурят на Баргузин относится к 60-м годам XVII в., когда сюда переселились из Верхоленья эхириты рода абазай. Бурятское переселение продолжалось вплоть до первой половины XIX в. Буряты Баргузин называли на свой лад: Ара Баргажан – задний отдаленный Баргузин, а само слово Баргажан у них образовано от бур. барга – глухой, лесистый, малоосвоенный. На Баргузине у бурят происходили постоянные столкновения с эвенками. Чтобы обезопасить себя от набегов эвенков и грабежей скота, они построили поперек долины реки длинную оградительную изгородь, проходившую по реке Харасун через Шингальжин до местности Хара Модон. Изгородь называлась ута хурей – длинная изгородь. Она делила реку на две части, которые у бурят получили особые названия: Дээдэ-Гол – Верхняя река (или долина) и Доодо-Гол – Нижняя река (или долила). По представлениям бурятских шаманов, у реки существует дух – хозяин Хажир Цаган нойон, пребывающий на горе Бархан Ундур.

Река Баргузин в русских документах впервые описана в 1675 г. Н. Спафарием: "А река Баргузин – река великая, а по ней ходу до Баргузинского острога 5 днищ, и в Баргузинском остроге живут енисейских служивых людей 50 человек. В то место приходят дощаники с запасом из Енисейска и торговые люди чрез море, и ходят в Дауры запасы для служивых людей, а торговые для торгу. Из Баргузина ходят до Теленбинского и до Нерчинского сухим путем верблюдами и конями чрез превысокие горы, камени, леса и болота и с великою трудностью ходят, [другого] такого нужного пути нет". Река показана и названа на "Чертеже" С.У.Ремезова. Баргузин упоминается в хрониках Т.Тобоева (1863) и В.Юмсунова (1875).

В бассейне Баргузина насчитывается 2544 реки с общей длиной 11047 километров. Рельеф в прибрежной полосе более или менее сглаженный, горные хребты несколько отдалены от берега, приближающиеся к озеру отроги невысоки, здесь начинается обширная межгорная впадина – долина р. Баргузин; район более заселен и экономически хорошо развит, чем другие северо-байкальские районы. Климат сравнительно прохладный и умеренно влажный: в Усть-Баргузине средняя температура января —22,5°, июля 14,8°, продолжительность безморозного периода 93 дня, сумма атмосферных осадков 453 миллиметров. Преобладают сосновые на песках, лиственнично-сосновые с примесью ели и кедра леса. Распространены лугово-болотные комплексы.

Наряду с большими перспективами развития экономики района на базе удобного географического положения, рыбного и охотничьего промысла здесь имеются благоприятные условия для развития туризма, отдыха и других рекреационных мероприятий. В этом отношении перспективны Чивыркуйский и Баргузинский заливы. В районе Чивыркуйского залива планируется создание крупного государственного национального природного парка, рассчитанного на обслуживание большого количества туристов, экскурсантов, отдыхающих.

(С.А.Гурулёв. Реки Байкала. Иркутск. 1989г.)

К подножью Святого носа. Местность Глинка

Утром в невод, заброшенный "штатными" рыбаками, попалось два десятка рыбок. Это несколько затянуло выход, но необходимость рыбалки никто не оспаривал. Женщины быстро справились с потрошением, засолкой и мы выступили в путь. Цель на сегодня была такая: до полудня достигнуть подножия полуострова в районе нежилого посёлка Глинка. Так, во всяком случае, эта местность была обозначена на карте.

Галя Жебраускас, идущая второй раз по этому маршруту, пояснила нам, что на самом деле это не посёлок, а развалины сгоревшей лет десять назад турбазы, и что люди там живут. После пожара ещё остались добротные хозяйственные постройки, однако контингент, их населяющий, относится, мягко сказать, к ново–старой формации "свободных предпринимателей". В городах их называют более жёстко. Добавила:

— Надо сказать, люди вполне приветливые. Если они ещё живут там, то рыбой угостят. Придётся, конечно, немного отлить из "адмиральских" запасов. Зато нам разрешат баньку истопить. Она прямо у воды стоит!

Женщины очень обрадовались банной перспективе и дружно поддержали её выкладки. Наташа Купреева высказалась за них:

— Конечно, дойдём! Конечно, нальём! Поехали скорей!

На высокой волне энтузиазма мы и отправились в путь. Буквально через два километра встретилась высокая триангуляционная вышка. Это была хорошая веха, или, лучше сказать, привязка к местности, потому что однообразный пейзаж естественного пляжа не давал возможности точной ориентировки о нашем местонахождении, а вышка была обозначена на карте.

Флотилия, хотя и растянулась по заливу, но суда шли на виду друг друга. Исключение составляла лишь байдарка-тройка, которая задержались с выходом ввиду рыбацких дел. Но вчера они доказали свою мобильность, и поэтому я не беспокоился. Кузовлевская лодка шла впереди, за ней Вера с Виталием Киселёвым, мой Павел и Тамара, а чуть сзади от нас Людмила и Юрий. Вдруг передние лодки резко замедлили ход, и мы почти без труда их догнали. Поперек движения оказался притопленный трос, протянутый от берега в море к ставным сетям. Столбы невода выдавались над поверхностью озера в пятистах метрах. Приходилось искать место, где трос более глубоко был погружён в воду, дабы не повредить оболочку байдарки. Оттого и заминка. Таких тросов потом прошли аж четыре штуки. Столько, значит, и неводов стояло. Это было примерно на траверзе летника Ельзиха, где располагалась рыболовецкая бригада.

Мы всё чаще оглядывались назад, выискивая на просторах залива потерявшегося Михалёва со своей командой, но того нигде не было видно. Поскольку все шли практически вместе, я стал подыскивать место для отдыха. По общему согласию дотянули до второй триангуляционной вышки, стоявшей рядом с берегом. Место было примечательно ещё сосновой рощицей, а болота отодвинуты далеко в сторону – столь широка здесь песчаная коса. Тут же проходила и дорога, по которой изредка пылили машины.

Вышли на берег, размяли ноги, сели на брёвнышко. Угощали друг друга сухофруктами и сладостями, да поглядывали на море, ожидая увидеть затерявшихся на её просторах товарищей, но всё напрасно. Я оглянулся по сторонам, и мне пришла мысль – надо залезть на вышку и оттуда осмотреть пространство. Как-никак, обзор сверху гораздо шире. Первым полез Павел, но он ничего не увидел. Что же, будем ждать.

Тем временем, хорошенько оглядевшись, мы к своему удивлению обнаружили, что сидим не под соснами, как думали, а под кедрами! Это было удивительно. Кедр растение таёжное, горное, но никак не болотистой поймы, которой по сути своей является Баргузинский сор. И всё же кедр прижился тут, на краешке болот и моря, да так хорошо, что вся крона его была усыпана поспевающими шишками. Особенно хорошо это было видно сверку, когда залезешь на вышку. Этими наблюдениями я поделился с друзьями, поднявшись туда вслед за Павлом.

Верхняя площадка триангулятора закрывалась люком, и сын помог мне забраться, придержав крышку:

– Папа влезай, а я пойду вниз. Двоим тут будет тесно.

Я помог спуститься ему и захлопнул люк. Огляделся по сторонам, впитывая в себя просторы синего Байкала, очертания близких гор, зелёной поймы и жёлтой песчаной полоски между ними как границы, как некоего буфера между чуждыми ландшафтами.

По дороге ехала машина, вихляясь из стороны в сторону, подминая колёсами сыпучий песок. Да и сама дорога в плане представляла собой не прямую черту, а извилистую линию – как бычок пописал, говорят в народе.

Баргузинская коса подходит к Св.Носу

Триангулятор

Я опять обернулся к горам, прослеживая изгиб прибрежной полоски, которая подходила под основание полуострова. В том месте дорога в Чивыркуйский залив идёт вдоль подножия гор, преодолевая многочисленные увалы. Там же заканчивалась и песчаная коса, а береговая линия резко заворачивала на запад. Этот изгиб имеет официальное название Залив Култук. Местные зовут его попросту – Угол. На мой взгляд, это точнее передаёт конфигурацию берега. Мне сверху видно всё!

— Серёга! Слезай, давай! Нам тоже хочется посмотреть! – послышался снизу голос Тамары. Они с Людой уже стояли под вышкой и, подняв головы, смотрели на меня. Тамара махала рукой, жестами приглашала спускаться. Жаль было оставлять столь замечательный пост, но я последовал вниз, уступая их просьбам. Подошел Балыков, обратил моё внимание на обилие цветов вокруг: жёлтых маков и розового астрагала. Сам же полез на вышку. Долго они там не задержались. Увидели михалёвскую байдарку и радостно вскричали:

— Ура! Плывут!

Я с сожалением оторвался от фотографирования цветов и пошел к берегу. Меня всегда поражала жизнестойкость байкальских маков. Таких хрупких, нежных цветов, произрастающих в самых суровых, неудобных местах: то среди каменных завалов, в безжизненных песках как здесь, или под ледниками в горах. Всегда на ветру и в холоде. Качается, клонится к земле тонкий стебелёк, дрожат нежные лепесточки – кажется, цветок сейчас переломится! Нет, стоит и пахнет, и ждёт времени, когда можно засеять семенами бесплодную землю...

Недавно прочитал у М.Н Мельхеева, что в этих краях, на острове Лохматый Калтыгей, что в Чивыркуйском заливе, найден новый вид мака с большими белыми цветами, признанный загадочным эндемиком.

Вскоре мы отчалили и, не заходя в Угол, взяли курс прямо на Глинку. Хороший отдых пошел нам на пользу, все экипажи работали в полную силу. Горы полуострова становились ближе с каждым взмахом весла и вскоре они стали просто нависать над нами. Это означало, что мы пересекли Залив Култук и вскоре, по прошествии времени, ступим на землю. Уже стали различимы строения на берегу, одно из которых выделялось особенным белым цветом. Галя пояснила:

— Это и есть развалины бывшей турбазы. Правь на неё, там устроена бухта.

Мы думали, что придём первыми – ан, нет, под прикрытием берега вперёд прокралась байдарка Леонида и Юли. Они уже поднялись на берег, а мы были ещё в пятистах метрах. Зато Лёня вышел на кромку воды, показал более удобное место швартовки и придержал нос байдарки, комментируя высадку:

— Осторожней ступайте. Камни очень скользкие!

План дня выполнен и можно было приступать к разгрузке байдарок. С этим делом мы справились за считанные минуты. Тем временем подходили другие суда. Вскоре на берегу стало шумно и весело. Галя отправилась к постройкам искать своего знакомого Владимира Кузина, который два года назад работал здесь сторожем. Вскоре она вернулась с известием об его отставке, но всё-таки довольная:

— Здесь он. Работает в рыболовецкой бригаде. Их дом стоит чуть дальше. Давай вместе сходим к нему. Отметимся, баню попросим затопить. Дров по берегу много валяется, соберём. Может и рыбка есть вкусная. Прошлый раз сигом угощали.

Оставив дела на Кузовлева, мы пошли к рыбакам. В доме было три человека: искомый Владимир, его брат и племянник. Вот и вся бригада. Отдыхали от дел ввиду отсутствия рыбы в море.

Владимир развёл руками:

— Не подошёл омуль. Сидим, ждём со дня на день. А баньку, пожалуйста, пользуйтесь. Да, однако, я сам и затоплю. Скажите, к которому часу и всё будет чики–чики!

Вернулись в лагерь с хорошими вестями. Главное, нас приняли и с территории базы не попросят. Друзья все при делах: кто палатки ставил, кто дрова рубил, кто обед варил, кто курил, а кто ногой болтал.

Подошел Юра, удовлетворённо произнёс:

— Хорошо, что вы с баней договорились. Ты знаешь, нога у меня что-то побаливает. Пропарить её не помешает.

Я отшутился:

— Наверное, на педали руля сильно жмёшь. Ослабишь давление, легче станет.

До обеда ещё оставалось время, и я отправился посмотреть на то, что осталось от шикарной некогда турбазы. Судя по размаху и высоте фундамента, здесь было предусмотрено центральное отопление, водоснабжение, электроосвещение. Все подсобные помещения размещались в бетонированном цоколе, облицованном снаружи белой байкальской галькой. Потому-то он и виден издалека, будто светится. Наверху были гостиничные номера, ресторан, открытая веранда с видом на море. Весь комплекс располагался и был вписан в склон берега ступенями. В гостиничный двор вела парадная лестница с промежуточными площадками. Всё это осталось нетронутым. Сгорел деревянный корпус, и выгорели цокольные помещения. База и сейчас была бы украшением местности, если и в столь печальном состоянии вызывает наш неподдельный интерес. Графские развалины! Жаль трудов человеческих.

Вечером тот же Владимир Александрович Кузин рассказал нам, что база принадлежала какому-то бельгийцу, который арендовал и местность Глинку. Он говорил:

— Горело тут лет десять назад. Аккурат под новое тысячелетие где-то. Да! С тех пор так и зовётся – Бельгийский отель. Отчего сгорел? Не знаю. Никто не знает. Он дорогу перегородил вдоль моря. Ни пройти, ни проехать. Всю жизнь ездили, а тут нельзя стало. Факт. А строиться тут никому не можно. У того бельгийца аренда на полста лет. За всё заплачено. Только он может, но вряд ли захочет.

После бани мы сидели у костра, пили чай и слушали Владимира про жизнь на берегах Байкала, интересные истории о рыбалке, о его встречах с медведями, которых на полуострове как нигде много.

С интересным рассказчиком можно сидеть хоть до утра, но завтра у нас трудный день, и об этом пришлось напомнить друзьям. Завтра восхождение на горы Святого Носа.

За день прошли 17 километров за три часа.

Полуостров Святой Нос по-бурятски называется Хилмэн-Хушун, что значит "морда (нос) осетра". Сравнение оригинальное: по своему очертанию и в плане и в профиле полуостров напоминает морду осетра. Название "нос" имело у русских путешественников XVII—XVIII вв. значение "мыс". Так сначала был назван самый южный острый мыс – "нос" полуострова, а затем и весь полуостров.

Святой Нос – это единственный крупный гористый полуостров на Байкале, длина его – 53 километа, ширина до 20 километров, площадь 596 квадратных километров. По характеру геологического строения и рельефу полуостров является как бы продолжением Баргузинского хребта, имеет северо-восточное простирание, возвышается более чем на 1000 метров над уровнем Байкала. Наиболее высокие вершины достигают абсолютной высоты – 1651 метр на севере и 1877 метров на юге хребта. Западные склоны крутые, скалистые, почти горизонтально нерасчлененные, местами круто обрывающиеся в воду, лишь узкая полоса волноприбойиого берега, сложенная песчано-галечным материалом, отделяет горы от озера. Восточные склоны хребта, обращенные к Баргузинскому заливу, имеют такой же характер, как западные. Склоны, обращенные в сторону Чивыркуйского залива, сильно расчленены и изобилуют многочисленными бухтами и мысами. Вертикальное расчленение гор значительное: склоны хребта рассечены глубокими узкими долинами и распадками. С гор полуострова стекают 47 рек и ручьев.

Горы Святого Носа до середины высоты покрыты лесами из сосны, лиственницы, пихты и кедра с примесью березы, осины и ольхи. В подлеске – заросли рододендрона и кедрового стланика, который господствует с высоты 1000 метров, на нижних пологих склонах с примесью березы, внизу, под горой, растут различные кустарники, в частности заросли малинника. Южные склоны частично заняты маренами, высокие склоны и гребни – гольцами, или курумами. Курумы (подвижные каменные осыпи) по некоторым распадкам спускаются до самого низа. В лесах Святого Носа водятся различные мелкие грызуны: ондатра, белка, заяц; хищники: выдра, ласка, горностай, колонок, лисы, рассомаха, рысь, медведь. Из копытных здесь изредка встречаются кабарга, косуля, изюбр, лось. Из птиц — рябчик, тетерев, глухарь, дятел, сойка и другие.

(М.Н.Мельхеев. По берегам Байкала. Иркутск 1977г.)

Тропою испытаний

Должен оговориться, что название главы взято с информационного щита, расположенного в начале маркированной тропы, ведущей от берега Байкала вглубь леса и далее к гольцам полуострова. Тропа начинается сразу за "Графскими развалинами", с востока. На щите показана схема района и курсивом указано направление движения. Вышли в восемь утра. Ранний выход обусловлен предостережениями Галины о том, что путь нелёгкий и займёт не менее десяти часов. Несмотря на разгорающийся жаркий день, мы взяли в рюкзаки тёплые вещи. По её же совету. Она говорила:

– Мы поднималиmсь примерно в это же время, и наверху было очень холодно. Пронизывающий ветер при ясной погоде. Вспомнишь и вздрогнешь!

Несмотря на страшилки, в путь отправились почти все, в том числе и неопытная молодёжь. В лагере остались пятеро: Михалёв, чета Сидельниковых, Балыков и Жебраускас. Причина у всех практически одна: слабые суставы и усталость.

Умный в гору не пойдёт

«Графские» развалины

Тропа из подлеска нырнула в чащу, приподнялась на терраску, пошла по склону, выползла на край обрыва, испугалась глубины ущелья и прыжками рванула вверх. Мы за ней! Споро поднимались, будто боялись – вдруг исчезнет! Аж запыхались. Через сорок минут хода, когда призрачная надежда на то, что встретим выполаживание тропы, растаяла, устроили привал. Так и сидели друг над другом, нахохлившись, как воробьи на стрехе, упёршись на посошки свои, там, где застала команда впереди идущего. Где-то же должна быть площадка, жаль не дотянули. Так, наверное, думал каждый из нас, безропотно воспринимая данную ситуацию.

Десять минут прошло, и я даю команду на продолжение пути. Отдых более отведённого времени ведёт к остыванию организма и расхолаживанию его хозяина. Это было установлено и претворено в жизнь "великим" Шером, а мы его последователи (Виктор Шер. Ангарчанин. Яркий представитель " могучей" кучки туристов семидесятых).

Тропа и не думала принимать горизонтальное положение, с каждым метром забирая всё выше и выше. Случалось, ноги проскальзывали на мелкой щебёнке. Не помогали и посохи. Тогда приходилось судорожно хвататься за первое, что попадалось под руку, будь то дерево, ветка, а порой и за землю! Вероятно, много людей проходит здесь, оттого и выбит склон, содрана лесная подстилка и поднимается пыль из-под ног. Путь пролегал по отрогу основного хребта, который нам не виден. Он где-то там, в безбрежной лазури неба, закрытый от взгляда кронами могучих деревьев. По обеим сторонам тропы крутейшие склоны, иногда с выходом скал. Дна ущелий не видно, просматриваются только склоны отрога на противоположном краю долины, отстоящего от нас в двух километрах.

Второй привал сделали через тридцать минут. На сорок уже не потянули. Жара донимает, пот выступает и глаза заливает! Третий отдых потребовался уже через треть часа. Даже на ходу друзья останавливаются всё чаще, с тоской поглядывая наверх – где же она, обещанная предвершина и долгожданный отдых. Пить хочется.

По рассказам весь путь на гору полуострова делится на два этапа. Первый – подъём к предвершине, называемой в обиходе Обзоркой. Эта точка находится выше границы леса, примерно на половине пути. С неё открывается хороший вид на три стороны света: на Баргузинский залив, на перешеек, на часть Чивыркуйского залива. Многие "горевосходители", не рассчитав свои силы, или по другим причинам, этим достижением и удовлетворяются.

Следующий этап – собственно восхождение. Продолжая подниматься, минуя или переходя скальные жандармы, тропа выходит наверх. В том же напутствии говорилось – если на предвершину взойдёте, то дальнейший путь будет легче. Потому и молили Всевышнего поскорее ниспослать её. Потому и лезли, ведь наверху ждал отдых.

На Обзорку, с отметкой 1360м над уровнем моря (по данным часового альтиметра Леонида Кузовлева), поднялись спустя два часа после выхода из лагеря. В какой-то момент тропа вдруг упёрлась в выходы скал, оставила ребро горы и пошла по боку. Другая её ветвь полезла на какие-то невыразительные скалки. Я остановился в замешательстве. Куда идти? Мы всё ещё находились в горной тайге – видимости вперёд никакой! Предложил Леониду разделиться, чтобы увидеть, где же правильный путь. Не прошли ста шагов, как тропы сошлись, и почти разом мы оказались на каменном гребне, ступенями поднимающемся к чистому небу. Лес, мрак, неизвестность остались внизу, канули в бездну. Мы ступили на вершину Обзорную, которая выше уровня Байкала более чем на 500 метров, и были безмерно счастливы!

Первым взглядом охватили продолжение пути, который был как на ладони. На первых нескольких сотнях метров потребуется преодолевать массивные полуразрушенные останцы. В этом месте отрог был ещё узким, но выше расширялся и, показалось даже, что становился положе. И главное, не было леса! Только кудрявый стланик гроздьями свисал со скал, придавая им сходство со средневековыми замками увитыми плющем. Видна была и цель восхождения – плоская столообразная поверхность горы, даже цепи гор, сросшихся воедино, чему есть географическое название – плато!

Внизу Байкал! Особенный шарм открывшемуся пейзажу придавала золотистая полоска пляжа, протянувшаяся от подножия до самого горизонта, к синевшим вдалеке горам. Баргузинский залив, что был у нас под ногами, представлялся огромным шаром, наполненным тёмно-синей байкальской водой. Он трепетал и рвался улететь или покатиться по земле дальше, но кто-то неведомый и сильный удерживал прозрачной нитью его, не выпуская за пределы песчаной косы. Движение и экспрессию этой картине придавали волны, широкими валами идущие из глубины моря. Оттого казалось, что шар тот трепещет под давлением волн и ветра. Замечательная картина природы, незабываемая! Не зря силы потратили.

Когда прошли первые восторги, обратились к делам насущным: к еде и напиткам. Ощущалась обезвоженность организма. На первых порах многие даже отказывались от бутербродов, выпрашивая воды. Воду выдавали ограниченно, напоминая – то ли ещё будет!

Собрались топать дальше, но тут вышла заминка. Леонид Кузовлев отказался идти, мотивируя усталостью:

— Заодно воду сэкономите. Одним ртом меньше будет.

Неожиданно его поддержал Николай:

— Я тоже остаюсь. Уже на два рта меньше. Не поверите, но я и сюда чуть дошел. Посмотрите, какая у меня обувь!

Все невольно склонили головы к его ногам, которые были обуты в прорезиненные тапочки выпуска времён развитого социализма. Едва ли не у каждого из нас вырвался возглас удивления:

— Да–а, уж!

Перед такой нелюбовью к себе надо не только голову склонить, можно и шляпу снять.

Мы распрощались и стали спускаться с Обзорной на перемычку, между ней и впереди стоящим "жандармом". По моим ощущениям дальнейший подъём давался легче. Может быть, повлиял продолжительный отдых, калорийная еда, но в большей степени поддерживала эйфория от совершения самого действа и природное окружение: простор высоты и глубины под ногами, прозрачность воздуха и резкость восприятия всего этого. Недаром говорят – высота опьяняет. Наверное, так и было, но в самом хорошем смысле этого слова.

По пути устроили два привала. Для отдыха выбирали удобные площадки в понижениях между скальными останцами и непременно оглядывались назад, сравнивая отрезки пройденного пути и оставшегося до верха. Запомнился один скальник, вершина которого была "украшена" скульптурой присевшей птицы. Я попросил Павла и Виталия залезть на него, чтобы оживить монумент. Они с опаской подняли головы и поёжились: " А камень не упадёт? Кажется, он еле держится!"

Я рассмеялся:

— Не волнуйтесь. Коли за тысячи лет эта птица не покинула своего "гнезда", то сейчас и подавно не улетит!

На каменной птице

В горах Святого Носа

Ребята поднялись и стали позировать, весьма довольные собой. Удовлетворён был и фотограф. До горы осталось рукой подать. Спустя один час и пятьдесят минут после выхода с Обзорной, мы поднялись на хребет. Огляделись.

Наверху огромное пространство горного плато, слегка приподнимающееся по краям и в западную сторону. Тем самым образована ярко выраженная ложбинка, начинающаяся от края платформы, где мы находились, и протянувшаяся к югу. Это мог быть исток ручья, продолжение которого можно наблюдать слева от нас, в глубоком ущелье между двух боковых отрогов. По одному из них мы только что поднялись. С севера обзор закрывала пологая сопка с отметкой 1877,8 м. По другим данным у неё есть название – гора Маркова. Подле нас множество каменных туров, окрашенных почему-то в бледно–розовые, лучше сказать, в бежевые цвета.

Нашим организмам требовалась влага. Много влаги! Пить хотелось непрестанно, но вода и чай, сберегаемые в термосах, закончились очень быстро. Солнце жарило без жалости. В округе ни ветерка, а на небе ни единой тучки. Сергей Кулыгин ринулся в ложбину в поисках родника, Павел и Виталий пошли следом. Разойдясь в разные стороны, они вскоре пропали в низких зарослях ольховника и кедрового стланика. Остальные, сберегая силы, улеглись на землю, подстелив под себя тёплые вещи, шутили:

— Хоть в этом качестве пригодились курточки!

Вскоре вернулся Сергей, не найдя воды. Молодёжь задерживалась. Спустя время показались и они, но с другой стороны. Подходили весьма оживлённые, неся в руках по бутылке живительной влаги. Рассказали, что воду взяли из-под снежника, который мы, если влезть на камни, могли наблюдать с этого места. Он находился под обрывом склона, в том месте, куда должна подходить вышеуказанная ложбина.

Где снега не тают

Павел поделился впечатлениями:

— Там классно! Мы даже позагорали на снегу. Солнце печёт, а не жарко. Папа, дай фотик! Ещё раз туда сходим, сделаем снимки на память и воды принесём. Приготовьте тару.

Насчёт воды своевременное предложение. Принесённых бутылочек маловато на всю компанию. Вдруг из–за края обрыва поднялась молодая девушка и направилась в нашу сторону. Она шла не спеша, будто плыла над землёй. Фигура её прикрывала солнце, оттого лучики последнего, рассыпавшись по кругу, образовали за ней светящийся нимб. Я аж привстал от неожиданности, а до этого полулежал на расстеленном рюкзаке и вёл разговор с сыном. Поднялся и с восхищением произнёс:

— Девушка, Вы Богиня!

Она кокетливо улыбнулась и поблагодарила:

— Спасибо.

— Не в том смысле. Я имел в виду неожиданность появления и нимб над Вами! — Кажется, мне не удалось доходчиво пояснить свою мысль, потому как улыбка её начала кривиться и поспешил успокоить, — вы красивы, слов нет! Однако, речь о видении моём. Представьте меня, лежащего на земле и, вдруг Вы восходите, и солнце у Вас над головой! Ну, чем не Богиня!

Первой отреагировала Тамара:

— Воробьёв! Тебе точно солнце голову напекло. Зачем девушку обижаешь!

Та рассмеялась:

— Я всё поняла. Спасибо за сравнение!

Я налил кружку воды и предложил незнакомке. Она выпила с удовольствием.

— Какая холодная! Где набрать можно? За мной ещё несколько человек идёт. Мы из Москвы.

Павел с Виталием вызвались её сопроводить. Пока они ходили, мимо нас прошло три группы, более десятка людей и всех мы направляли на водопой в одном направлении! Были и наши земляки – иркутяне, только они отказались от снеговой воды и пошли к роднику, расположенному ниже по ложбине. Пытались и нам объяснить его местоположение, но поскольку я там не был, то не уверен – жив ли тот родник.

Обратный путь был несравненно легче. Хотя, кто сказал, что спускаться легче, чем подниматься? Быстрей, да! Но скорость так нагружает нетренированные мышцы ног, что при продолжительном спуске они начинают ныть и вибрировать, как токарный станок при нарушении центра. И опять самым трудным оказался участок пути за Обзорной вершиной, но теперь в обратном направлении. Казалось, что дороге не будет окончания. На одном из перекуров Виталий Киселёв на полном серьёзе обратился ко мне:

&ьdash Сергей Ануфриевич! А ведь мы спускаемся по другой тропе. Мы здесь не поднимались!

&ьdash С чего ты взял? Видишь, на деревьях маркировка прибита, &ьdash не поднимая головы, устало промолвил я.

Виталий с горячностью в голосе возразил:

&ьdash Это ничего не значит. Вы же сами говорили, что есть и другая тропа наверх.

— Говорил, но она в пяти километрах отсюда. Около мыса Макарова.

— Однако выводит на то же плато. Могли и промахнуться.

— Виталий! Не городи огород! Ты просто устал. Отдохнёшь, мысли свежие появятся.

Виталий Киселёв

Он не сдавался:

— Что хотите говорите, но не та дорога! Если бы она была такая же крутая, когда наверх шли – я бы здесь в жизни не поднялся!

Последнее предложение и, главное, непосредственность, с которой оно было произнесено, вызвали у меня такой смех, что я даже поблагодарил его, пообещав:

— Виталий! Твоя фраза непременно станет афоризмом и войдёт в скрижали о нашем походе!

Он пожал плечами, не понимая, о чём речь. Павел молчал, не вступая в перепалку. По всей видимости, он выслушал мнение товарища несколько раньше, но в конце разговора тоже рассмеялся.

У каждой дороги есть окончание. Вот и наша тропа, спрыгнув с последней ступеньки склона, пробежала по лесу, выкатилась на поляну, где нас с нетерпением ожидали друзья, и... умерла! Без чувств попадали и мы, ощущая в теле небывалую лёгкость. Дошли! Слава Богу!

От верха горы до Байкала затратили времени два с половиной часа – против четырёх на подъём.

Вот такой расклад и результат! А теперь ужинать и спать.

Однако заснуть не дадут. Сергей берёт гитару и тихим голосом поёт:

Не жизнь, а песня!

Нижнее Изголовье

В начале повествования я сравнивал очертания полуострова с динозавром. Его горы – это выпуклость спины. От гор идёт плавное и длинное понижение к югу, напоминая шею и голову травоядного гиганта. Подобный рисунок и на север, только обводы чуть круче. Мыс на юге называется Нижнее изголовье, противоположный – Северное изголовье. Соответственно представленному рисунку голова у динозавра находится на юге, а хвост на севере. Голова пьет воду из Баргузинского залива, а хвост нагоняет волну в Чивыркуйском.

Эти выкладки, дорогой читатель, не для протокола, а для прикола. Чего только не померещится в жаркий полдень! Видите, даже динозавры из пучин повылезли! А некоторые люди свои фантазии выдают за правду. Поэтому и летают по страницам газет "утки" в виде НЛО, чудищ разных, снежных "человеков" и т.п. И верят!

Однажды о небывалых явлениях, об интригующих случаях на Байкале меня с пристрастием расспрашивал известный иркутский публицист, автор многочисленных путеводителей Сергей Волков. Он был крайне удивлён моим отрицательным ответом:

— Как? Ничего не видели, не наблюдали! Ничего не случалось? Столько ходите по Байкалу и... ничего?!

Я ответил:

— Всё в руках наших. Как поведёшь себя, то и получишь. Не гордись, не хули, не сори! Думай, люби, бойся! Эти не сложные установки помогают нам комфортно жить на берегах Байкала.

Однако, мы отвлеклись от темы, увлекшись созерцанием. Флотилия байдарок на всех парах летела на юг, к Нижнему Изголовью, словно перелётные птицы. Обязанности вожака, как это бывало и ранее, взял на себя Кузовлев, а флагманская лодка плелась в хвосте. Пусть бегут. Зато они не увидят, какие тут замечательные галечные плёсы из белого камня, воду цвета бирюзы и плакучие берёзы над быстрой рекой. А какая здесь замечательная рыбалка! За десять минут мы наловили ведро омуля! Столько времени потребовалось на то, чтобы перекинуть рыбу из рыбацкого баркаса в нашу байдарку.

Галя главная рыбачка! Она первой увидела на мысе Макарова лодки и людей, которые подозрительно долго сидели в баркасах, казалось бы, без всякого дела и выказала догадку, что это рыболовецкая бригада – они перебирают сети. Предложила:

— Давай завернём к ним, рыбки попросим?

На её сногосшибательную улыбку рыбаки и поймались. Только спросили:

— Сколько вам надо?

— По две на брата.

— А братьев сколько?

— Пятнадцать будет.

— Значит, тридцать штук омулей! Подставляйте тару.

В один момент ведро было наполнено, да так, что хвосты свешивались наружу. На предложенную унифицированную валюту только покосились:

— Не-е. У нас тут строго!

Я настоял на расчете, чтобы не остаться в стороне от "рыбалки". Взяли, но с каким-то равнодушием, будто купаются в ней. Довольно странное поведение аборигенов. Оказались, не аборигены, а столичная бригада. Имеется в виду столица Бурятии, город Улан–Удэ.

Как-то легко мы догнали флотилию. Наверное, они сбавили темп, потеряв из виду адмиральскую лодку, или мы шли быстро, упоённые удачей. Во всяком случае, поравнявшись с командой, предложил остановиться на отдых. Как раз и место подходящее: мыс Осиновый, и в пути были достаточно долго.

Сидели рядком на поваленном дереве, жевали конфеты, сухофрукты, пили воду хрустальную из звенящего неподалёку ручья, да поочерёдно мусолили карту, водя по ней пальцами. До Нижнего изголовья оставалось, всего–ничего, ровно столько, сколько прошли до отдыха: пятнадцать километров.

Лёня предложил:

— А чё? Может, рванём до упора?! Там, на месте, будет нам и обед и ужин. Вон, уже видать Изголовье!

На такое "кощунственное" заявление разом ополчились женщины, загудев как улей. Тамара заступилась за всех:

— Лёня! Ты что, нашей смерти хочешь?

Потом обернулась ко мне:

— Адмирал! Уйми Кузовлева, а то мы порвём его!

Пришлось успокаивать:

— Разве не видно – он шутит. Проверяет вашу боеготовность. Обед будет по плану на Толстом мысу. Я пойду впереди, а все за мной. Вперёд ни шагу!

Тамара ещё не остыла, всё ворчала:

— Шутит он, видите ли! И не надо нас проверять, мы давно проверенные и закалённые.

Пока отдыхали, солнце поднялось высоко. Лёгкий прибой начал раскачивать байдарки и бить о камни. Мы поспешили отойти от берега. Так всегда на Байкале бывает: солнце в зенит – волна на берег! Потом поверхность моря прогреется, и он успокоится. Благо волна попутная! Воспользовавшись этим, держали курс на мыс Толстый.

От м.Осинового видно Н.Изголовье

В этом месте полуостров начинает резко сужаться. Его продольные хребты, разделённые между собой в средней части, в районе мыса Толстого слились воедино и, хотя их абсолютная высота значительно снизилась, зато склоны, обращённые к Байкалу, приобрели почти вертикальную конфигурацию. Поэтому место для причаливания было трудно подыскать. Выйдя на траверз искомого мыса, мы только и смогли, что проводить его глазами – крутизна берега и сильный накат исключал возможность швартовки.

Километром далее я заметил полоску галечного берега и предположил, что там можно будет остановиться. Моя спутница почему-то возражала, предлагая пройти ещё дальше, в середину невыразительной губы. Однако, сколько не силился, я не мог разглядеть там подобного галечного ожерелья, только скальные обрывы, поэтому пошел курсом – берег!

Мраморный грот

Даже издалека выбранное место отличалось от остального окружения светлым окрасом скал, некоей праздничностью, которую они ему придавали. Его притяжение я почувствовал, наверное, на подсознательном уровне, и за это были вознаграждены видом очень уютного мраморного грота. Здесь был выход карбонатных пород, в том числе мрамора, оттого и сиял берег!

Несмотря на волну, швартовка прошла успешно. Когда подошла следующая байдарка, у меня уже горел костёр, а на огне висел чайник. Благо, дров здесь – хоть продавай!

После обеда этот волнобойный грот стал центром наших развлечений. В нём позировали, грелись после купания и съезжали в воду, словно в аквапарке. Ложе его приподнято над водой, а мрамор такой мягкий, тёплый и без острых углов. И вода у берега как парное молоко, только пенки не хватало. Этот день был самым жарким за всё путешествие. В Байкале купались даже те, кого обычно, в воду не загонишь!

В путь отправились, когда жара немного спала. Во всяком случае, солнце покатилось вниз, наверное, тоже перегрелось! Мы с Галей вышли последними. Спешить было некуда и поэтому гребли не в полную силу, любуясь панорамными видами Байкала, прибрежными скалами, парящими чайками. На горизонте проступали очертания острова Ольхон и его главная вершина Жима. Да вот видно уже окончание Святого Носа! За последней скалой открылся травянистый, почти без растительности склон, который, резко понижаясь, уходил в воду. Всё. Огромная туша полуострова–динозавра пропадала в пучине моря. Только отдельные камни ещё возвышались над водой в полусотне метров от берега. Нам только и осталось, что завернуть за Нижнее Изголовье и остановиться в следующей за ним бухте.

Перед поворотом мы почти достали флотилию, кое-кого даже обогнали. Впереди только Леонид, Павел и "Борзая тройка", так мы обзывали команду Михалёва. Волнение ноль баллов было на всём протяжении пути, потому и шли вальяжно. И вдруг, что я наблюдаю?! Я вижу, как впереди идущие байдарки при смене галса на траверзе мыса стало кидать вверх – вниз! Как суматошно закрутились вёсла в руках гребцов. Как пенистые волны стали бросаться на утлые судёнышки.

— Галя, держись! Шторм на море! Откуда волна взялась, непонятно?

Она даже с какой-то радостью ответила:

— Держусь! А волны с моря, откуда же ещё! Хватит дремать. Поехали. Ух!

Первый вал самый опасный, потому что на повороте. Он окатил нас водою. Ко второму успели приготовиться. И закачало! Когда выскакивали на гребень волны, видели впереди идущие байдарки. Потом проваливались вниз. Полкилометра было до спасительной бухты, около десяти минут хода, но некоторым они достались тяжело! Это, вспомнив историю мореплавания, дало повод обозвать Нижнее изголовье нарицательным именем – мысом Горн!

Одно время пришлось поволноваться за Павла и Тамару. Мы уже повернули в глубину бухты, а они как шли по волнам, так и продолжали идти. Байдарка Леонида причалила к берегу, он стоял у кромки воды, его хорошо было видно, а куда же они пошли? Стали кричать им вдогонку, однако ветер относил крики. Только в окончании бухты, под прикрытием противоположного мыса, они развернулись и спокойно подплыли.

Павел даже выговорил мне:

— Пап! Ты зачем мне в спину кричал? Я же не мог тебе ответить. Мы всё делали правильно! Есть замечания?

Ну, что тут скажешь? Хорошо ещё, что формуляр не потребовал. Растут дети!

Остановились мы в бухте, в которой до недавнего времени располагалась метеостанция "Святой нос". Около десяти лет назад она сгорела. Восстанавливать её бурятское правительство посчитало себе дороже. С тех пор это место пустует. Постройки, что не сгорели, разобрали, а остальное травой поросло высокой.

«Изначальная» бухта

Закат на Изголовье

Александр Князев

До вечера успели ещё на экскурсию сходить и гостей принять. Побывали на метеоплощадки, где сохранилась высокая металлическая вышка для запусков метеорологических зондов. Ступили на краешек Нижнего изголовья и вернулись в лагерь.

Гостями были известный иркутский фотохудожник Александр Князев и наш с Леонидом старинный знакомый Виктор Гаранин из Улан–Удэ. Первый приплыл на катере с Ольхона, а к нам вышел случайно, в поисках вечерних сюжетов, а наш лагерь находился на закатной стороне. Второй, как и мы, путешествовал на байдарках со своими друзьями. Их лагерь находился со стороны Баргузинского залива.

Мы тоже снимали чудный закат, затем пили чай у костра и делились впечатлениями. Гадали, глядя на море, которое продолжало волноваться – какая погода ожидает нас завтра? Сергей Кулыгин тихонечко перебирал струны, создавая лирическое настроение. Особенно запомнилась одна песня, прозвучавшая как нельзя в тему.

Ко мне придвинулся Михалёв, спросил о названии песни и её авторе. Я неопределённо пожал плечами. Юлия сидела рядом и также тихо ответила, что автор – Новелла Матвеева, а песня так и называется " Какой большой ветер".

Потом гости ушли, а хозяева завалились спать. Такой длинный, жаркий день (во всех смыслах) закончился. Прошли 31 километр за 4,5 часа.

Мыс Боковых разборов

День начался весело.

Ещё на подходе к Нижнему изголовью моя спутница рассказала мне об оригинальных камнях, которые она находила в здешней бухте в своём прежнем путешествии. Это обыкновенная серая галька с вкраплениями кварцита, намытая прибоем по всему периметру бухты, но очень оригинальной формы и рисунка. Она утверждала, что встретить подобное в других местах Байкала нереально. Что ж, заинтриговала она моё воображение. В одном я согласен – Байкал неповторим не только в сущности своей, но и в своих проявлениях.

И вот, выкроив время, тайно от всех, мы вышли к воде и методично стали обшаривать берег. Предварительно Галя сказала:

— Когда найду камень, покажу тебе. Потом будем искать вместе. Соберём коллекцию для всех и утром подарим сувениры о Байкале.

Бывало, кто-то из друзей выходил к байдаркам и, заметив наш интерес, спрашивали:

— Вы что-то потеряли, не нужна ли помощь?

Я кратко отвечал:

— Ищем вчерашний день. Сами справимся.

Вскоре меня окликнули:

— Иди сюда. Смотри.

В руках женщина держала обыкновенный булыжник и ничего более. Я равнодушно взглянул на него и произнёс:

— И что? Мы это ищем? Таких тут сколько угодно!

Галя рассмеялась и движением фокусника перевернула камень:

— Таких, да не таких. А теперь – оп ля! Ну, как тебе?

Случилось невероятное! Серый камень в один момент превратился в прекрасное подобие мужской силы. Я рассмеялся и попросил подержать его. Тяжёлый! Особый шарм и похожесть придавала ему тонкая белая прослойка кварцита по окружности продолговатого тела, расположенная в верхней части, а волновая шлифовка довела этот объект до блеска. Камень был гладкий и приятный на ощупь.

— Слушай! Таких образных камней действительно не встретишь, уж поверь мне! Это просто удивительное, сакральное место. А ты знаешь, что древние христиане в изображении культового предмета – креста, запечатлели то же самое: мужской половой орган?! Изначально подразумевая под этим первородную животворящую силу и не преходящую вечность!

Галя покачала головой:

— В первый раз слышу. Как интересно.

— Надо как-то отметить это место в нашей памяти. Например, дать ему имя.

— Бухта фаллосов?

— Нет, это будет звучать пошло. Имя ей – бухта Изначальная! В это название вложено всё. И образ силы, заключённой в камень, и то, что она первая от Нижнего изголовья, даёт начальный отсчёт всем другим бухтам и заливам. Это своеобразная шифровка. Истинный смысл будут знать только посвящённые.

Галя рассмеялась:

— Ух, как здорово. Почти как у масонов. Тайный смысл, тайные знаки!

Вот за такой пикировкой, с шутками мы насобирали презенты для всей команды. Утром, перед выходом она устроила с этими камнями целое представление. Организовала круг. В центр поставила Наташу с завязанными глазами, которая, не глядя, наделяла сувенирами каждого из команды, чтобы не было обидно – маленький кому попадёт или большой. Шутки, смех и нескрываемое удивление сопровождало это действо!

Заряд энергии, полученный перед стартом, дал нам возможность преодолеть расстояние в пятнадцать километров всего за два часа, несмотря на встречную волну и сумрачное небо. Остановились для кратковременного отдыха за мысом Толстым. Опять Толстый мыс, только со стороны большого моря. На Байкале вообще много повторяющихся названий. Зато у бухты, названной нами, не будет двойника. Судя по карте, она была безымянная.

Проплывающий за бортом пейзаж не вызывал восторженных эмоций. Всё те же крутые склоны, похожие один на другой, тайга до самого верха, высокие прибойные валы галечника как граница между сушей и морем и множество мелких ручьев, выпадающих из тёмных распадков. Линия берега была ровная, просматривалась далеко вперёд.

Вот из такого далёка мы и увидели невыразительный мысок, который хоть как-то скрашивал однообразную картину. На краю его росли раскидистые ели, густой кустарник составлял подлесок, а звонкоголосая речка, прикрывшись высокими травами, бежала и пела, радуясь воссоединению с Байкалом. Невозможно пройти мимо столь приятного глазу места. Без рассуждений я повернул байдарку к берегу, дав команду остановки на обеденный отдых. Это было устье реки Маркова. Отмахали 20 километров за три часа чистого хода.

Неподалёку от устья обнаружили тропинку, которая через двадцать метров привела на уютную поляну. Здесь находился обустроенный бивуак. Под раскидистой елью сколоченный столик, лавки, тут же кострище, запас сучьев для костра. Весёлая речка рядом. Уютное было местечко. На обед уха из пойманного утром хариуса, это постарались Кошкин с Михалёвым.

Они и сейчас "стараются", чинят байдарку, которую пропороли, решив причалить в устье реки. А там их и поджидала мина замедленного действия: притопленная коряга – вот обшивка и поползла!

Пирамидальные ели

Тамара обратила внимание на растущие вокруг нас ели – какие они высокие, стройные, правильной конической формы со всех сторон! По её словам, если нет уродства среди деревьев, то энергетика этого места положительная и для людей. Этот аргумент никто не оспаривал.

Владимир ещё больше укрепил данный постулат, сказав с хитрой улыбочкой:

— Я вполне согласен с Тамарой, делая вывод по несвойственному поведению нашего адмирала. Смотрите, как он спокойно ведёт себя, несмотря на "проколы" Михалёва. Тот не выполнил манёвр, заложенный в действиях руководителя: не причалил на косу – раз! Как следствие этого, повредил байдарку – два! Устранился от общественных работ на бивуаке – три! А начальник наш, смотрите, спокоен как удав. Значит и правда, место весьма положительное.

Все рассмеялись такому сравнению, но в большей степени кем и как это было сказано! Владимир, человек обычно молчаливый, сдержанный в проявлениях эмоций, своей речью выступил в роли всёвидящего ока и довольно зоркого! Что же, надо реагировать на замечание друга и топать на берег, контролировать процесс. Но там дело подходило к концу. Кошкин заверил меня, что ремонт они провели качественно.

Развивая прежнюю тему, Наталья обратила наше внимание на популярность одного имени, часто повторяющегося на Святом Носу. Это имя собственное – Марков. Есть гора Маркова, аж два мыса Маркова, губа Маркова и вот – река Маркова.

Из этого она сделала вывод:

— Человек он, видать, был очень хороший, поэтому столько названий с ним связанных. Потому и энергетика тут замечательная! Интересно, кто он такой был, этот Марков? Серёга, ты случайно, не знаешь?

Я не знал. Не знаю и сейчас. Обращаясь к трудам учёного-байкаловеда С.А. Гурулёва, нашёл только ссылку – производное от русской фамилии Марков. Директор крупнейшего Байкало–Ленского заповедника А.М. Заяц тоже не в курсе. Я предполагал, что Марков был как-то связан с природоохранной деятельностью, поэтому и обратился к нему. Знали, наверное, составители карты, но когда это было? Всё быльём поросло!

Неожиданное подтверждение о благостности места пришло от Юрия Балыкова. По выходу на берег он свалился с приступом головной боли. От обеда отказался, и, пока мы у костра "лясы точили", Юра спал. Очнулся, когда отдых заканчивался. Хорошо, что дежурные не вылили остатки ухи.

Сел и с какой-то восторженной улыбкой промолвил:

— Странно, у меня ничего не болит! Даже не верится.

Тамара не преминула вставить слово:

— Вот. Что и требовалось доказать!

А нам и не надо ничего доказывать – главное, чтобы все были здоровы!

Мы собрались и пошли в направлении мыса Боковых Разборов. Странное название, не правда, ли?

Полтора часа потребовалось, чтобы преодолеть расстояние в девять километров. По отзывам других путешественников здесь должна быть хорошая рыбалка. Было и другое отличие, заключавшееся в большом скоплении выброшенного на сушу плавника. Просто огромные стволы деревьев громоздились одно на другом, достигая двухметровой высоты! Длина некоторых равнялась тридцати шагам. Я специально измерил их в этом отношении.

Сам мыс невелик. Он протянулся в море на не полную сотню метров. Зато имел собственную гавань, закрытую от волн северной частью выступа. Гавань мелкая, затянута придонными водорослями. Площадка песчаная, ровная. Как и в других приметных местах, здесь была оборудованная стоянка. Осталось только развести костер и повесить на огонь котелки.

Через бивуак проходила тропа. Она пересекала мыс, потом некоторое время шла вдоль склона, спускалась на галечную отмель и пропадала. Оставив дела, я решил пройтись дальше по берегу. Протяжённый вал из округлых и довольно крупных камней делал моё продвижение хаотичным. Пытаясь найти приемлемый путь, мне приходилось то спускаться к воде, то возвращаться к склону, а там натыкался на обрывы берега. Интересно, что камни были покрыты налётом красного лишайника, отчего вся площадь галечника отдавала кроваво-красным цветом. Берег красных камней!

Я ещё лелеял надежду пройти в глубину этой протяжённой губы, надеясь найти там заросли крупного ягельника, о котором рассказывала Галя. Когда-то их штормом выбросило в то место и они были поражены оригинальной структурой и мощью этого эндемического, по-видимому, низшего растения.

Увы, мне не удалось справиться со своей задачей. "Берег Красных камней" меня не пропустил! Устав шататься и ломать ноги на валунах, я повернул назад.

Вечер у воды был удивительно тёплым и, наверное, поэтому засиделись до поздней ночи. Сергей играл на гитаре, мы подпевали. Огонёк костра освещал тесный круг друзей. Когда подбрасывали дрова, огонь вспыхивал с новой силой, отгоняя тьму, выбрасывая столб пламени, искрящийся след которого прослеживался в ночном небе. В таком случае все невольно задирали головы и следили за тем, как летят и гаснут вверху искорки. Там летали не только искры, но ещё целый сонм искусственных спутников Земли. Вся Вселенная кружилась в медленном танце.

Отведя взгляд от ночного неба, Наталья произнесла:

— В каком-то из рассказов наш "адмирал" сравнивал спутники земли с распорядителями звёздного бала, а ведь так оно и есть! Посмотрите – они шустро бегают. Господи! Как всё красиво!

Гитара была отложена в сторону, теперь каждый из нас искал свою звезду в их бесчисленном множестве. Разговор плавно повернул на философскую тему, затронув извечный вопрос: с чего всё началось и куда идёт. Вспомнили теорию Большого взрыва, божественное происхождение мира, не забыли и о разбегающихся галактиках. Я поделился с друзьями новейшей теорией образования Вселенной, прочитанной в трудах профессора философии С.В Гордеева.

Он отрицает взрывную теорию, которая не объясняет главного: откуда взялась первоначальная основа мира? Откуда появилось то вещество, которое когда–то взорвалось и, расширяясь, образовало нашу Вселенную? По его теории, с философской точки зрения, когда-то в Космосе не было ничего: ни Бога, ни материи, ни Вселенной. В какой–то части бесконечного пространства была полная пустота. Всё было неподвижно. И так было вечно. Но поскольку в природе ничего не менялось, все дни были одинаковые. В совершенно неподвижном пространстве не было даже времени, и вечность была короче мгновения. Однажды, под действием бесконечно малой случайности в бесконечно малой части пустого пространства произошла бесконечно малая деформация пустоты, в результате которой пустота разделилась на два заряда: положительный и отрицательный. Равновесие было нарушено, и весь объём Вселенной мгновенно материализовался. Движущиеся электростатические поля сделали мир переменным. Время, материя и движение появились одновременно. В этот момент "родился" и Бог – Космический разум, который вначале состоял из простейшего электростатического поля, наполнявшего космическое пространство.

Я замолчал, считая, что объяснил вполне доходчиво. Остальные тоже не говорили ни слова, а импульсивная Купреева меня и обвинила в затягивании паузы:

— Серёга! Ты почему замолчал? Дальше что было? Откуда Земля взялась и Бог-то где? Расскажи быстренько, да спать пойдём. Вообще, так интересно!

Я согласился и продолжил:

— Дальше всё просто. Вследствие электромагнитных излучений в Космосе сложился энергетический каркас в виде невидимых силовых линий. Там, где концентрация энергии была больше, происходило более быстрое формирование материи, в результате чего появились планеты и звёздные системы. Остальное пространство превратилось в открытый космос, практически не имеющий материальных объектов. В результате был установлен Мировой порядок, поддерживающий гармонию Вселенной.

Когда на нашей планете появились разумные существа, которые не в силах были понять своё происхождение, они придумали красивые легенды о Боге. Но и на самом деле, Бог есть! Это вид особо активной энергии, которую можно обозначить как Космический Разум.

По своей природе Бог не страшен и не добр. Являясь соединением законов природы, он справедлив, но безразличен ко всем происходящим событиям, поскольку является причиной всех явлений. Так что Бога просить бесполезно. То, что должно быть, будет и так. Бог невозможен без сознания людей, отсюда можно сделать вывод, что каждый человек является составной частью единого Бога. Частица его находится внутри каждого из нас.

Всё ребята, я закончил. Целая лекция получилась – аж устал! Чем мог, тем помог. Что знал, то сказал.

Наталья Купреева

Всё та же Наташа ответила:

— Замечательная лекция, а главное познавательная. И хорошо, что про Бога не забыли, добрым словом вспомнили. Он же вездесущ, даже по этой теории.

На такой умиротворённой ноте и закончился вечер на мысе Боковых Разборов. Кто-то из ребят – то ли Сергей Кулыгин, то ли Виталий Киселёв, уходя от костра, перекрестил его в мыс "Боковых Разборок", имея в виду нашу затянувшуюся беседу. Я даже посмеялся столь меткому сравнению.

Сделав последнюю запись, я тоже отправился в палатку. За день прошли 29 километров за четыре с половиной часа.

К Верхнему Изголовью. Бухта Фертик

Утро выдалось на славу! Байкал как стёклышко, на небе ни тучки. И рыбакам с "Борзой тройки" подфартило! Они привезли более двух десятков омулей и хариусов, да таких крупных, что посмотреть на улов сбежались все без исключения. Юра Балыков, перебирая в тазике рыбу, даже "прослезился", почему не он нынче в героях? Я решил подшутить. Принёс ему спиннинг и попросил:

— Юра! Проверь настрой, поплавок не ходит.

Юрий рыбачит

Он взял его в руки и как сидел над тазиком, так и стал осматривать, распуская леску над горкой рыбы. Фотоаппарат всегда со мной и было бы грех не воспользоваться таким моментом. Я сделал снимок, на котором был запечатлен "сухопутный" рыбак и его "лунка". Юра покрутил удочку, поднял голову и протянул её мне:

— Она в порядке. Забирай.

Я с улыбкой показал ему снимок. Товарищ отреагировал правильно и даже покритиковал за неточность в экспозиции:

— Диафрагму следовало открыть ещё больше. Тогда задний фон стал более размытым и снимок бы только выиграл!

Вышли в путь в половине десятого утра, задержала всё та же рыба. Если её не обработать, то к обеду у свежего улова появятся "свежие" запахи. Некоторое время мы шли рядом с байдаркой Людмилы. Чуть впереди Павел и Тамара. Юра нас тормознул, он своей фотопушкой делал "бесценные" кадры экипажей на фоне великолепного Байкала и гор, над ним возвышающихся. На моё предложение завернуть к устью реки Боковых Разборов, чтобы там найти и осмотреть ягель эндемик, до которого я вчера не дошёл, они ответили отрицательно:

— Вам-то можно крутиться, вы быстро ходите, а мы, если отстанем, потом не догоним.

Галя их даже пожалела:

— Жаль, что они не пошли. Берег совсем рядом, а такое чудо нельзя пропускать, иначе для чего мы ходим.

"Мхи

Лежанка

Сувениры

Причалили километром севернее указанной речки, полагаясь на визуальную память Галины. В своё время она провела здесь два дня, пережидала шторм и хорошо изучила местность. Оставили у воды байдарку и углубились в лес, ориентируясь на прогалы в чаще. Почти сразу вышли на "Мхи", ещё такое название существует данному месту. Слов нет, "Мхи" впечатляют! Неподалёку от берега протянулась большая поляна белого ягельника, покрывающего площадь в половину гектара. Растение довольно высокое, до 10 сантиметров и, что примечательно, разбито на правильные сегменты – шестигранники стороной 20 – 25см. Как сотовые ячейки у пчёл. Такими сотами была укрыта вся прибрежная полоса Сложенная из крупной и средней гальки, а пробивающиеся в иных местах листики бадана или мелкая поросль сосны придавали поляне вид цветника. Возникал вопрос, а кто же садовник? Ягель был очень упругий, да такой, что без труда выдерживал вес лежащего человека. Полюбовавшись столь приметным местом, сделав снимки, мы покинули "Мхи" в твёрдой убежденности, что им нет аналогов на побережье Байкала! Во всяком случае, я не встречал, хотя прошел подобными путешествиями оба берега: западный и восточный.

Даже после того, как мы сели в байдарку и отчалили от берега, наши головы то и дело поворачивались в ту сторону, где остался ягельный цветник неведомого нам "садовода". Изгиб берега скрыл "Мхи" от нашего взора, но не стёр из памяти. В природоохранной иерархии они, несомненно, заслуживают более высокого статуса, нежели быть просто мхами.

Флотилия ушла очень далеко, так далеко, что на море виднелись только задние байдарки, но к нашему удивлению, мы оказались не последними – нас догоняла "Борзая тройка". После рыбалки они перебирали сети и немного задержались с выходом, а сейчас шли так лихо, так дружно махали вёслами, что их байдарка была похожа на птицу!

Обгоняя нас, Михалёв крикнул в азарте:

— Давайте наперегонки!

Мы вежливо отказались. Когда они удалились, я с улыбкой произнёс:

— Могу поспорить – скоро выдохнутся. Это просто кураж.

Галя согласно кивнула, но тут же похвалила их, отметив более слаженную работу экипажа по сравнению с предыдущими днями.

Вскоре мы обратили внимание на большой белый камень, удивительным образом похожий на морского котика. Я поторопился достать фотоаппарат. Пока готовился, лодку протащило вперёд и образ котика начал размываться, но снимок всё равно, получился похожим. Если начали являться нам морские звери, пора обратить внимание на места, которые мы проплывали. Слева по борту разворачивалась панорама архипелага Ушканьи острова, славного многочисленным поголовьем байкальского тюленя, больше известного под названием нерпа!

Острова были видны и раньше, но в более размытой перспективе и единой массой. А теперь, когда мы проходили всего в восьми километрах от них, они явились нам во всей красе, предоставляя панорамное обозрение. Особо выделялся главный остров: Большой Ушканий, высотой в 216 метров над уровнем Байкала. Возле него, с восточной стороны – Малые Ушканьи острова: Тонкий, Крутой и Долгий. Самый высокий из них, с крутыми склонами, это остров Крутой. Он возвышается над водой на 22 метра. Ушканьи острова это своеобразная страна, даже немного отличная от ближайших мест на побережье Байкала. Отличие наблюдается во флоре, фауне, в геологическом отношении и даже в климате. Там растут ушканий вид лиственницы с бутылкообразным утолщением в нижней части ствола, ушканья берёза с чёрной корой и зубчатыми листьями и т.д. Там богатейшие лежбища байкальской нерпы. В отличие от берегов архипелаг образовался значительно позже благодаря местному поднятию дна. Зима здесь теплее, а лето прохладнее, т.е. можно говорить о типично морском климате открытых вод Байкала.

Интересно было бы побывать там, но не сейчас. Может в следующем походе? На Ушканы следует планировать отдельное байдарочное путешествие и, дождавшись погодных условий переплыть с материка к островам, чтобы не спеша ознакомиться с уникальным уголком природы.

Короткая передышка получилась спустя два часа после старта, за мысом Какаев. Местечко попалось интересное: вдоль воды узкая галечная лента, говорливый ручей поперёк её и непроходимые заросли кустарникового подроста выше пляжа. Вся команда сидела рядком на толстом бревне, точила лясы, да любовалась видом Ушканьих островов.

В.Михалёв – абориген Байкала

Л.Кузовлев – "серый адмирал"

По графику впереди у нас будет обед, а потом решающий переход до северной оконечности полуострова, мыса Верхнее Изголовье. Там ночлег. Таким образом, мы выполним генеральный план похода: обогнём Святой Нос со стороны большого моря. Что-то уже крутилось в голове Леонида, коли он опять выступил с предложением миновать вечером плановую остановку и пройти в глубь Чивыркуйского залива. Мотивировал тем, что на мысе может быть волна и ветер, а чем дальше, тем спокойней. Все возмущённо загалдели, но нашлись и такие, кто поддержал его. Как ни странно, это был Павел. Окреп, однако! Давно ли тридцать километров было для него трудоёмкой задачей, а тут будет гораздо больше!

Я напомнил ему о том разговоре, на что Павел ответил:

— Так, это когда было? Ещё в первый день похода! С тех пор много воды утекло...

Предложение Кузовлева серьёзно никто не воспринял и после короткого отдыха отправились дальше. Обедали за мысом Орлова, на хорошем песчаном пляже, с очень тёплой, но взбаломученной водой, так что пришлось седлать байдарку и плыть с котелками вглубь залива.

Мыс Орлова резко отличается от пройденных нами берегов Святого Носа. В первую очередь малой глубиной прибрежных вод. Байдарки порой натурально садились на мель, зарывались носом в придонный ил. Это куда ни шло! Под водой нас подстерегали камни, о которые можно было порвать обшиву. Много камней выступало и над поверхностью. Такие валуны, как островки, были заняты чайками, взлетавшими с них при нашем приближении. Довольно-таки унылое и нудное место. И вот, заметив в глубине залива песчаный пляж, я пошёл к нему в надежде найти там чистую воду. Да не тут-то было!

Песчаные берега, это вторая особенность. После баргузинской косы мы их не встречали на Святом носу.

Отдых получился на славу! Наконец-то, после сытного обеда, можно было поваляться на горячем песке, или полежать в тенёчке, купаться – кому что нравилось. Давно, кажется, такого не было. Во всяком случае, последние два дня, пока шли большим морем. Здесь крутые берега, холодная вода, да и погода, за исключением этого дня, не баловала. Но хорошего не бывает много! Пришло время собираться в путь. Нас ждал мыс Верхнее Изголовье! Первые байдарки вышли в пять часов пополудни.

Буквально через километр, миновав заметный выступ берега, мы попали в обширную акваторию Байкала, ограниченную справа только горами Святого Носа и то отступившими от нас далеко в сторону. Линия берега завернула к востоку, открывая взгляду окончание полуострова.

Справа появился приметной красоты пейзаж. Там, в самой глубине протяжённой косы в залив впадал быстрый ручей. На устье он пропилил высокую, до десяти метров, береговую террасу и попадал в Байкал через такие вот своеобразные ворота. По верху террасы тянулись уютные поляны.

Всё это: вода Байкала, смотрящиеся в неё горы, жёлтая канва побережья, брошенная к их подножию, зелень тайги и небо объемлющее мир, в один миг отпечатывалось в памяти, оставляя в ней чудесную картину мироустройства, гармонии и покоя.

В полукилометре от цели мы догнали байдарку Людмилы и Юрия, которые шли под берегом в окружении воды зелёного цвета. Это склонившиеся с откоса берёзы смотрелись в безмятежную гладь Байкала, любовались своим отражением и придавали ему такой насыщенный изумрудный цвет. Несколько снимков запечатлели неспешно плывущую байдарку и их умиротворённые лица. Когда я фотографирую, то экипаж, как правило, сушит вёсла, чтобы не качать лодку. Вот в этот момент с носа и донеслись до меня проникновенный голос моей спутницы, читающей своего любимого Рубцова:

Она так прониклась замечательной картиной умиротворения природы, что слова поэта будто сами выплыли из глубин её памяти.

Резкое понижение к В.Изголовью

Высота гор резко пошла на убыль. Они будто падали с поднебесной высоты, лучше сказать – планировали, стремясь поскорее достичь поверхности моря. Там, где их профиль плавными очертаниями касался воды, заканчивался полуостров и начинался Чивыркуйский залив. Невыразительный и короткий язычок мыса Верхнее Изголовье являлся пограничной вехой между собственно Байкалом и этим обширным заливом. С нескрываемым удовлетворением от сознания того, что выполнена главная задача нашего путешествия – плавание вокруг Святого Носа, мы покинули байдарки, причалив к берегу сразу за изгибом мыса.

«Сувениры» батюшки Байкала

Огромная ржавая баржа, жертва давнего кораблекрушения, возлежала на берегу, опустив в воду кормовую часть.

Юра удивлённо покачал головой:

— Это какой же силы был шторм, что выбросил такую махину на берег!?

Баржа лежит здесь с незапамятных времён и давно стала достопримечательностью данного места. Во всяком случае, при моём первом посещение Чивыркуйского залива, в середине 80-х годов, она уже лежала на этом месте, в таком же виде.

Новое, что было на мысе, так это деревянный крест, установленный на границе галечной косы и подступающего к воде леса. Надо полагать, это деяние Всемирной церкви, которая в последнее десятилетие интенсивно крестит байкальские берега – уж, не знаю с какой целью.

За мысом была небольшая бухточка, которая могла быть удобной стоянкой для наших судов. Просторная поляна, покрытая ковром цветущего разнотравья, манила к себе путешественников, предлагая успокоение чувств и отдых от трудов тяжких. Однако дух этих мест напрасно прельщал нас соблазнительными перспективами – кроме наших байдарок на берегу никого не было. Передовые лодки ушли дальше, за Кузовлевым. Подоспевшие следом суда Михалёва и Сидельникова после краткой остановки поспешили отчалить, стараясь не упустить из виду убегающий авангард.

Оставшийся народ с нескрываемым разочарованием окинул взглядом чудное место и тоже стал садиться в байдарки, попутно задавая мне вопросы о предполагаемом месте ночлега. По моему графику стоянка была обозначена именно на мысе Верхнее Изголовье. Леонид же, перехватив инициативу, повёл флотилию дальше, убеждённый в нецелесообразности ранней остановки, о чём он обмолвился ещё до обеда.

Женщины, и не только они, роптали, бросая камни в мой огород:

— Зачем нам эти гонки? Руки, спины устали, отдыха требуют, а тут ещё надо идти, незнамо сколько! Когда уймёшь "серого адмирала"?

У меня было убеждение, что Леонид остановится несколькими километрами далее, присмотрев удобную бухту, но надежда догнать их растаяла, когда увидели блёстки вёсел очень далеко по курсу. К тому же поднялась волна, которая пришла из открытого моря, и стало не до разногласий – только успевай махать вёслами! К нашему разочарованию мест, пригодных для стоянки, не находилось. Справа по борту тянулись скалы, и только узкая ленточка гальки разделяла берег и море. Видимо по этой причине Кузовлев уводил эскадру всё дальше вглубь залива. Промелькнула небольшая бухточка, но она была занята рыбаками – возле берега стояла моторка.

Мы проходили неширокий пролив, разделявший материк и импозантный остров Лохматый Калтыгей, своими очертаниями похожий на аллигатора, выползающего на берег. Северная сторона острова была высокая со скальными обрывами, а южная – длинная, низкая, почти сливающаяся с водой. Такой перекошенный рисунок, а также симметрично расположенные скалы–лапы по бокам "туловища" и придавали острову схожесть с пресмыкающимся. Обозрение острова и прилегающих берегов несколько отвлекло нас от темы "преследования", а вскоре она сама собой отпала. Миновав остров, мы оказались перед входом в большую, хорошо защищённую от ветра бухту Фертик, в которой и стояли наши товарищи! Флотилия воссоединилась. За день прошли сорок километров пути, из которых десять "лишних" была на совести Леонида, или "Серого адмирала", как его в шутку прозвала команда. Однако мы это сделали и, несмотря на усталость, народ был доволен собой – есть, мол, ещё порох в пороховницах!

Безлюдный берег вскоре наполнился гомоном людей и расцвёл пёстрыми шатрами палаток. Огонь костра собрал в круг моих товарищей, и лирические песни под гитарный перебор поплыли над сонной водой залива.

Павел мореман

Миры в бухте Фертик

Одно событие привлекло наше внимание – в преддверии вечера в бухту медленно, почти крадучись, вползло огромное судно. Это был научный корабль "Метрополия", с двумя глубоководными аппаратами "Мир" на борту, второй год работавшими на Байкале. Мы прилагали все усилия, чтобы лучше разглядеть уникальные приборы и рассказать потом о своей "причастности" к раскрытию тайн великого, непознанного, прекрасного нашего Байкала!

Бледные летние звёзды высыпали на небосклоне, когда наш лагерь в конце концов успокоился. Место оказалось чудным, интересным и все давно позабыли о том, что несколько часов тому назад "помирали" от усталости.

Чивыркуйский залив

Чивыркуйский, или Курбуликский, залив площадью около 300 квадратных километров образовался на месте поперечного разлома в Баргузинском хребте, отделившего от хребта гористый полуостров Святой Нос. Поэтому восточные и западные берега залива, сложенные древними кристаллическими породами, гранитами, высоки, глубоко расчленены, имеют множество бухт, полуостровов и мысов, а южный берег низменный, насыпной, образованный относительно недавно наносами р. Баргузин. Очевидно, до образования этой аккумулятивной перемычки Святой Нос представлял из себя остров.

Чивыркуйский залив углубляется в сушу между материком и полуостровом Святой Нос на 26 километров при более или менее равномерной ширине от 6—7 до 10—12 километров. На севере, ближе к Верхнему Изголовью Святого Носа, залив раздается вширь и постепенно соединяется с Байкалом. Глубины большей части залива не превышают 10 метров, поэтому воды его хорошо прогреваются, создаются более благоприятные условия для развития органической жизни. Залив замерзает значительно раньше, чем открытое море. Граница ледостава проходит по линии от Верхнего Изголовья к р. Большой Чивыркуй. Эта так называемая становая щель, или становик, вдоль которого образуется торосовая стена, а к югу от него залив покрывается тонким слоем льда и, как сообщают местные жители, "нерпы на нем появляются черным-черно".

Река Большой Чивыркуй, стекающая с Чивыркуйского хребта, впадает в северную часть Чивыркуйского залива, имеет широкую и плоскую долину с пологими склонами, сплошь покрытую густой зарослью кустарников и лесом. Особенно густые лесокустарниковые заросли в сочетании с высокими травами характерны для приустьевой части реки. Эта черта природы долины Чивыркуя и определила происхождение названия реки, залива и других объектов от бурятского шэбэр – "чаща, густой лес, заросли", шэвэрхуу – "заросший густым лесом". В эту реку идет на икрометание наиболее крупный омуль из Байкала. Заходят сюда на икрометание и ленок, черный хариус и другие рыбы.

По восточному берегу Чивыркуйского залива с севера на юг находятся мыс Каракусун – "Черный выступ", бухта и мыс Крохалиный и бухта Крутая. Последняя окружена вытянутыми высокими мысами, хорошо защищающими бухту от холодных ветров и воды. В бухте тихо, вода теплая (температура воды в августе 23—24°). С юга губу окружает мыс Крутогубский, за которым следуют бухты Осиновая, Омулевая, Мохайка и Чирковская, ограниченные с юга мысом Безымянный. Вблизи него находится скалистый остров Бакланий, или Шимай (длина его 1,2 километров, ширина 200 метров, высота 25 метров), покрытый лесом, с засечкой Черского, а севернее от него торчит из воды скала Белый Камень. Все мысы восточного берега гористы, скалисты, окружены обломками скал, что свидетельствует об интенсивных разломах в земной коре. В бухтах песчаный берег с хорошими пляжами. На юге восточного берега имеются низкие песчаные мысы, губа Иркана и остров Коврижка, представляющий наносный холм округлой, выпуклой, как коврига, формы высотой до 37 метров.

Южный берег Чивыркуйского залива низменный, заболоченный, сложенный из наносных отложений песчано-галечного состава, выпрямленный, однообразно протянувшийся почти на 13 километров. Здесь расположен перешеек, отделяющий Чивыркуйский залив от Баргузинского, шириною до 10 километров, с однообразно низменной, заболоченной поверхностью, покрытой лесом из лиственницы, березы и кустарников. В центре перешейка находится оз. Арангатуй (Рангатуй), или Большой Сор. Площадь его около 90 квадратных километров, длина 12 километров, ширина 4—8 километров, глубина 2—3 метров, по берегам озера сенокосные луга. С западной части озера вытекает р. Исток длиной 3,6 километра, соединяющая озеро с Чивыркуйским заливом. Впадает в Арангатуй р. Малый Чивыркуй, стекающая с Чивыркуйского хребта. Река намыла косу, отделившую озеро в особый водоем. В озере обитает частиковая рыба: плотва, или сорожина, щука, окунь. От озера до Баргузинского залива около 7 километров. Название "Арангатуй" произошло от бурятского аранга – "помост, вышка на столбах" для охоты на диких зверей или хранения в лесу продуктов, добытых на охоте, или для захоронения шаманов.

С запада Чивыркуйский залив окаймляют горы полуострова Святой Нос, образующие крутые склоны, остроконечные выступы – мысы, глубокие бухты, живописные берега. Здесь с юга на север вдоль берега на мысах и у бухт расположены селения Кулиное, вблизи которого у подножья горы изливается на поверхность горячая вода, образуя небольшое озерко с глубиной в 1 метр, Махнова(Монахово), Катунь и другие, часто посещаемые туристами. В виде массивного широкого горного отрога с запада в залив выступает мыс Курбулик, недалеко от него расположено село Курбулик (раньше называлось Покойники), в котором имеются школа, клуб, магазин и служебные помещения рыбопромыслового пункта.

К северу от мыса Курбулик находится бухта Крестовая, в которую впадает р. Крестовская. Рядом бухта Змеиная, ограниченная с севера высоким гористым мысом Горячинский, в глубине которого находится горячий серный ключ. Около этого ключа и на мысу Змеиный водится большое количество змей. Далее на север расположены бухты Онгоконская и Фертик, отделенные мысом Онгоконским, а с севера мысом Фертик. Все эти мысы и бухты окружены высокими лесистыми склонами, имеют расчлененные берега прибрежную песчаную или песчаногалечную полосу, удобные пляжи. Вода в бухтах прогревается до 18°— 20°. Онгоконскую бухту иначе еще называют "бухтой Молодости". Вблизи мысов посреди залива находятся красивейшие острова: Большой Кылтыгей (или Лохматый), по-бурятски хэлтэгээ – "наклонный", покрытый густым лесом и богатой травой, в которой был найден новый вид мака с большими белыми цветами, признанный загадочным эндемиком Лохматого Кылтыгея, и Малый Кылтыгей (или Голый), безлесный, голый. На этих островах расположены птичьи базары серебристых и сизых чаек, больших бакланов. К северу от мыса Фертик имеется лишь слабо выраженная бухта Сорожья, а дальше вся береговая линия на расстоянии около 5 киломметров прямолинейная, нерасчлененная и кончается самым северным мысом Верхнее Изголовье, на котором возвышается гора Эстонка, а противоположный, южный, мыс называется Нижнее Изголовье.

(М,Н.Мельхеев По берегам Байкала. Иркутск. 1977г.)

Остров Малый Калтыгей

Утро принесло богатый улов. В сети рыбакам попалось столько рыбы, что их "промысловая шхуна" едва не черпала бортами воду. Рыба была самая разная: хариус, омуль, окунь особо крупных размеров, щучки и один сиг, который стал украшением рыбацкого триумфа.

Довольная улыбка не сходила с лица главного рыбака Виталия Михалёва. Он как бы свысока смотрел на восторженный люд, разбиравший сети, снисходительно улыбался на выкрики импульсивных женщин. Весь его вид говорил сам за себя: мы ещё и не то можем!

Сегодня у нас, можно сказать, днёвка. Осталось завернуть за мыс Онкогонский, а там рядом бухта Змеиная, славная своими сероводородными горячими водами. Все участники похода с нетерпением ждали того момента, когда можно будет сбросить бренные одежды, забыть о "галерной" работе и окунуться в живительный источник.

Но прежде чем попасть туда, я запланировал посещение острова Малый Калтыгей. Он маячил перед глазами, расположившись чуть в стороне от курса. Как на Большом Калтыгее, так и на Малом находятся большие колонии серебристых и сизых чаек, больших бакланов. Ещё в нём имеются глубокие волнобойные гроты, которые тянутся под основанием острова как тоннели. В них можно свободно заходить на байдарках. Ощущения необыкновенные!

Обо всём этом я рассказал друзьям, памятуя о своём давнем посещении этих мест, предлагая совершить экскурсию. Мой Павел с радостью согласился. Ему дороги воспоминания детства, и вернуться на сказочный остров спустя десятилетия он посчитал за подарок судьбы. С большой долей ностальгии в голосе Павел воскликнул:

— Ура! Калтыгей! Я помню, какая вкусная там земляника. Ягодки маленькие, но такие запашистые!

Выказали желание идти со мной Вера и Людмила. Итого четыре байдарки. Я согласился с этим раскладом. Для нас этот поход не крюк, а "болезные" пусть парят свои косточки. На прощание сказал:

— Идите за Лёней. Он знает Чивыркуй, поскольку пятнадцать отпускных сезонов провёл здесь.

Лохматый Калтыгей

Онкогонский мыс

Расстались на траверзе Онкогонского мыса, столь удивительным образом похожего на дикого кабана, припавшего к воде, что невольно передёргиваешь плечами – не снится ли нам это! Не вскочит ли вепрь и не растопчет ли наши байдарки?! Смотрите, уже щетина поднялась на загривке! Галя рассмеялась:

— Не пугай меня. Это лес топорщится наверху!

По хорошей воде мы за двадцать минут подошли к острову. Стаи потревоженных чаек заполонили небо, оглушая криком! К своему удивлению я не увидел байдарки Людмилы, зато пришёл Михалёв со своей командой. На мой вопрос об отставшей байдарке Виталий безмятежно махнул рукой:

— Пошли за Лёней. Передумали. Ну и ладно. Вместо них мы будем. Серёжа Кулыгин хочет кино снимать.

Самый большой из гротов был первым на нашем пути. Всего их, самых крупных, три, и расположены они на северной скалистой стороне острова. Именно с севера, северо-запада дуют преимущественные ветра, гоня перед собой сонмище волн. За миллионы лет, сколько стоит Байкал, волны выгрызли берег, выбив в скалах вместительные ниши. Наши байдарки свободно заходили в них, скрываясь во влажной глубине. Только сужение и понижение свода пещеры не давали судам дойти до её окончания – грести невозможно и потолок давит.

Волнобойный грот

Волнобойные гроты – одна из изюминок острова. Другая – птичий базар. Тучи чаек носились в воздухе, сотни их сидели на выступах скал. Свесив головы, они с любопытством рассматривали миролюбивых пришельцев.

Мы тихонько скользили вдоль скал, с не меньшим любопытством разглядывая птичью колонию. Чайки отличались друг от друга величиной, окрасом, поведением и возрастом. Наиболее крупные птицы парили над нами, выписывая плавные круги, издавая при этом сильные каркающие звуки. Более мелкие мельтешили перед глазами, сверкая на солнце металлическими телами, будто сабли блестели в небе. Половецкие пляски и только! Третьи серыми комочками смирно возлежали на полочках и крутили головами в разные стороны. Иногда они плюхались в воду и тут же удирали от нас со всех лопаток.

Павел подплыл ко мне и предложил:

— Папа, давай поймаем одного птенчика. Помнишь, какая хорошая фотография получилась в прошлый раз, когда Катя Черненко держала чайку за лапки, а ты снимал. Такая маленькая девочка и такая большая птица! — Он положил весло и развёл руки, имитируя размах крыльев у чайки, крикнув, — Они только кажутся маленькими, а на самом деле крылья у них во-от такие!

Я улыбнулся на его просьбу:

— Теперь ты сам папа. Хочешь, лови.

Охотников за птицами не нашлось, и мы оставили чаек в покое, высадившись у калтыгейской поляны.

Очертания острова, возвышенные с севера, пошли резко вниз, оканчиваясь в южной части цветущим лугом, соответствующим по своей природе высокогорному поясу. Здесь произрастали мелкорослые березки, кустики жимолости, ивняка, а остальную площадь покрывали высокие травы, среди которых особо выделялась медвежья дудка.

Павел, Галина и я поднялись на вершину острова, откуда наблюдали простор залива, далёкие островки, бухточки, высокие горы, теснящиеся над котловиной озера. А ещё мы приметили невиданных птиц: чёрных (или больших) бакланов, ранее исчезнувший на Байкале вид пернатых. Они появились здесь годом ранее. Доселе об их существовании говорили только названия нескольких островов и мысов на Байкале.

Бакланы

Непривычна глазу была форма их тел с длинной шеей, крупным вытянутым клювом, окрасом перьев цвета ночи. На Байкале всё ярко, светло, празднично, а тут чёрные молнии сверкают в ясном небе.

Когда проходили низом, то не видели их колонии, а наверху насчитали около двух десятков птиц. Причём бакланы не настолько пугливы как чайки и давали возможность их фотографировать.

Прежним путём спустились к товарищам, которые время зря не теряли, выискивая в траве обещанную землянику. Труды их были не напрасны. Две пригоршни ягод разделили поровну. Маленькие, будто сморщенные, выдубленные ветрами ягодки оставляли во рту кислосладкий привкус и неистребимый волнующий аромат дикой земляники.

Причаленные лодки покачивались у берега из стороны в сторону, будто застоявшиеся скакуны переминались с ноги на ногу. Это поднялась волна. Ребята хоть и посмеялись над таким сравнением, но тревога слышалась в их возгласах. Когда мы причаливали, было совсем тихо, а сейчас появился накат. Мы поторопились выйти в море, держа курс в открытый зев Змеиной бухты. Там наши товарищи, которые наверняка вволю накупались и теперь с нетерпением ждут нашего появления.

Волна только наполовину была попутная, ударяя в левую скулу байдарки, поэтому приходилось лавировать, меняя галсы, чтобы избежать лишних брызг, но, как говорят в народе – идущий через воду не может остаться сухим. Так и у нас. Несколько отчаянных волн попытались проникнуть в трюм, но мы отбили нападение, правда, не без урона. Не беда, скоро окунёмся в горячий источник, и холодные брызги останутся только в памяти.

В начале движения байдарки разбросало в разные стороны. Каждый экипаж самостоятельно противостоял волне, однако под защитой Онкогонского мыса напор волн ослаб, и все собрались в кучку. Кильватерной колонной мы вошли в бухту Змеиную.

Бухта Змеиная. Гости из будущего

Официальная справка: Змеиный источник находится на полуострове Святой Нос на берегу Чивыркуйского залива озера Байкал.

По данным И.А.Баташева (1905 г.) он был обследован ещё в 1890 г. Алексеевым. Позднее описывался А.Н.Николаевым (1929 г.), обнаружившим здесь пять выходов минеральной воды с резким запахом сероводорода 38,5° – 39° С, а также А.Г.Франк-Каменецким (1931 г.), В.Г.Ткачук (1953 г.) и другими.

Разгрузка горячих вод приурочена в зоне Чивыркуйского разлома в гранитах, с которым связан выход и другого термального источника – Кулиных болот. Дебет воды 0,3 л/сек при температуре до 45° С. Источник кантирован деревянным срубом. Горячая вода обладает слабым запахом сероводорода.

Присутствие растворимого сероводорода (сульфидные воды и рассол) является дополнительным, а иногда главным лечебным фактором. Сероводород даже в малых концентрациях способен вызывать выраженные сдвиги различных функций организма. Протекая через кожу, он производит раздражающее действие на её нервные окончания, что приводит к расширению мелких сосудов и "мацестинской" кожной реакции покраснения. В кровеносных сосудах сероводород раздражает нервные окончания, в результате чего происходит энергичная передача раздражений не только в близлежащие нервные узлы, но и в спинной и головной мозг.

Всё это позволяет считать сероводородные рассолы весьма ценным лечебным фактором.

Опыт Мацесты показывает, что такие воды могут быть использованы для лечения комбинированных форм заболеваний сердечно-сосудистой системы, суставов, периферической и центральной нервной системы, гинекологических и кожных заболеваний.

Весьма интересной представляется мысль Ф.А.Летнякова (1964 г.), который термальные воды разломов относит к лечебным не только за счёт особенностей солевого и микрокомпонентного состава, но главным образом потому, что они активированы. Такие воды более активно вымывают "шлаки" из организма и стимулируют физиологические процессы.

(И.С.Ломоносов, Ю.И.Кустов, Е.В.Гриннекер. Минеральные воды Прибайкалья. Иркутск 1977 г. Восточно-Сибирское книжное издательство).

В настоящее время Змеиный источник пользуется большой популярностью у "диких туристов" в связи с тем, что возле бывшего посёлка Монахово, до которого проложена более или менее приличная грунтовая дорога, каждое лето собирается сонмище автотуристов. Там из-за ограниченности площадей прибрежной полосы порой палатку негде поставить, не говоря уже о машинах. Ставят, конечно, теснятся машина к машине, палатка к палатке и живут, добираясь до источника на попутных плавсредствах. Вся туриндустрия местных жителей построена на челночных поездках, к вывозу отдыхающих от Монахово в Змеиную бухту и обратно. Порой им рыбу ловить некогда, однако ловят и продают всё тем же жителям "дикого лагеря".

На самих источниках обосновалась турбаза "Эко Байкал", предлагающая в качестве сервиса проживание в плавучей гостинице, переоборудованной из баржи подобно той, которую мы видели на Верхнем Изголовье. Также имеется юрты монгольского типа и рубленый дом, стилизованный под ресторан. На возвышенности несколько крытых павильонов и многомаршевая лестница, ведущая к ним. Около источников ряд лавочек для отдыха. Непритязательно, но, по-видимому, достаточно для сезонного отдыха. Ведь база работает только в летний период. Поскольку дебет воды слабый, то при увеличении количества оздоравливающихся рекреационная нагрузка для этого места будет просто неподъёмной. В прежние времена возле источников даже палатку не разрешали ставить, а теперь – смотри-ка – турбаза стоит. Что тут сказать? Новые времена – новые песни...

Всё это мы рассматривали с воды, неспешно скользя мимо гомонящего люда, высматривая байдарки из группы Кузовлева. Увы, их не было видно. Значит, накупались и отъехали искать место для ночлега. Это можно было устроить только в губе Крестовской, которая блестела вдалеке золотым песочком, или в глубине бухты Змеиной, где разрешалось устраивать бивуаки.

Купание в Змеином источнике

Решив, что первым делом купание, а потом всё остальное, мы погрузились в тёплую бархатистую воду горячего ключа, слегка пахнущую сероводородом. Неописуемое блаженство разлилось на лицах моих спутников, а в мышцах появилось чувство расслабления. Тело становилось невесомым. Ты будто летаешь, хотя сидишь в глубокой яме, только голова снаружи. Да и её желательно периодически окунать в воду и ерошить волосы. Потом идёт расслабление. Хочется полежать, закрыв глаза, отлететь далеко-далеко, чтобы никто не мешал. Этому могут послужить те лавочки, о которых упоминал ранее. Тут появляется вездесущий бог Морфей, и ты вмиг оказываешься не на жёсткой лавке, а на личном пушистом облачке. Оно быстро поднимается ввысь, перелетает через горы, через моря, стремясь ещё выше, к самому синему небу, которое уже даже не синее, а чёрное, как чёрная дыра в космосе. Тебя крутит, засасывает туда, а ты летишь, и ничего не беспокоит, не волнует – мирские заботы остались далеко на земле.

Полёт длится так долго, кажется, целую вечность, но ровно столько, сколько позволят твои товарищи. Пока не схватят за плечо и не потрясут:

— Ануфрич! Слышь, Ануфрич! Местные говорят, что не видели здесь байдарок кроме наших. А лодка, которая подошла сейчас из Монахово, заметила три байдарки в Окунёвом заливе, за Курбуликским мысом.

Чёрный тоннель разлетелся на куски. Слепящий свет заполонил мир. Я открыл глаза, ещё плохо соображая, где нахожусь, и увидел Николая Кошкина. Смысл сказанного им до меня ещё не дошёл. Я попросил повторить, но и потом поверить его речам не мог, потому что всё это чистой воды неправда лишь по одной причине – такого быть не могло вовсе. Там же Лёня, он здесь все места знает. С какой стати им идти в Курбулик? Нас кто-то ждёт там? Термальный источник главная цель на этом участке маршрута. В пропавших лодках как раз те люди, которые стремились быстрее прийти сюда и полечиться.

Кошкин сокрушённо махнул рукой:

— Серёга, я не знаю, что тебе сказать, что думать. Попросил у работников охраны бинокль, осмотрел берег напротив. Моторные лодки, резиновые, даже надувные бассейны для детей видел, но байдарок нет. Не знаю, где они.

Принимаем решение разбить лагерь на противоположном берегу бухты, и ждать появления потерявшейся части эскадры. Змеиный источник, как магнит, притянет их к этому месту, а мы всегда будем в поле зрения.

Переправились и занялись установкой бивуака, приготовлением обеда. Тут выяснилось, что есть и пить нам не из чего. Вся посуда кроме котлов осталась в байдарке "Зелёненьких". Вышли из положения, нарезав из пластиковых бутылок стаканы и ложки. Мы даже посмеялись – нам-то что – посуда дело выдумки, а как "беглецы" обойдутся без котлового снаряжения? Значит, будут держать нос по ветру и придут на запах ухи.

И всё-таки, куда они подевались? Здесь всё как на ладони! Решаю выйти в море для осмотра пляжа в Крестовской губе. Пляж – любимое место у туристов. Может, они вытащили байдарки на берег, и их поэтому не было видно в бинокль? Беру в экипаж Павла и налегке мы полетели вдоль губы, внимательно обшаривая взглядом берег. Прошли до самого её окончания, до Курбуликского мыса, и, разочарованные, повернули назад после того, как расспросили экипаж встречной моторки. Они подтвердили, что видели три байдарки возле посёлка Курбулик. Я не сдержал эмоций:

— Какой бес их туда занёс?!

На это восклицание Павел сказал:

— У дяди Лёни вместо вёсел будто моторчик приделан. Мчит, только брызги заворачиваются.

Разворачивая байдарку, я проворчал:

— Не моторчик у него, а жгучим перцем определённое место посыпано.

Итак, результат разведки отрицательный. По пути назад решили ещё раз заскочить на источник и смыть горечь разочарования. Что и сделали.

В преддверии вечера отдыхающий люд почти весь разошёлся, разъехался, и ванны были свободны. Лишь одна семейная пара грелась в малой купели. Кстати, в настоящее время на Змеином источнике работают две оборудованные ванны, разделённые между собой расстоянием около ста метров. Меньшая ванна с тёплой сероводородной водой вмещает четыре человека. Вторая больше, человек на шесть. Она более горячая, и в ней присутствует радон.

Пока мы с сыном сидели в ванне, парились и разговаривали о насущных делах наших, молодой мужчина внимательно нас разглядывал и прислушивался к беседе. В конце-концов не выдержал и спросил:

— Вы случайно не из Иркутска? Воробьёвы?

— Верно, — ответили мы.

— Так я и думал. Меня Владимиром зовут, — потом обратился к сыну. — Ты Павел, а с Олегом, твоим братом, я учился в одном классе. Надо же, как тесен мир. В Иркутске не видимся, а тут, на краю света, встретились! Вот это да! Мы в Курбулике отдыхаем у своих друзей. Третий год сюда приезжаем. Нравится. Ваши байдарки я видел в посёлке, когда сюда поплыли.

Теперь, когда сомнения о месте нахождения наших товарищей развеялись окончательно, мы попросили Владимира передать им привет и показали место нашей стоянки. Он обещал и вскоре уехал. Засобирались и мы.

Не прошли и половины пути, как Павел радостно воскликнул:

— Папа! Смотри, наши идут! Во-он под тем берегом. Скоро в бухте появятся.

Сколько ни вглядывался, я не мог увидеть того, что видел сын. Вода, блестевшая во встречных лучах солнца, слепила глаза, и от этого противоположный берег казался мне совершенно чёрным. Павел предложил:

— Давай поднажмём немного. Как зайдём в тень берега, ты их увидишь.

Да, это были наши потерявшиеся друзья. Первой шла байдарка Леонида, затем Сидельниковы и поодаль Юрий с Людмилой. К нашей стоянке мы подошли почти одновременно с ними. Конечно, не было никаких разборок и упрёков. Всякое в жизни случается. Леонид увёл эскадру в сторону ошибочно, приняв Курбуликский мыс за мыс Горячинский. Конечно, он был смущён свершившимся казусом:

— Почему-то я сразу взял курс на дальний мыс. Идём, идём, а источников всё нет и нет. Что за чёрт, думаю? Так и оказались в Курбулике.

Я смеялся:

— Лёня! Зачем тебе нужен был Курбулик? Ведь мы только завтра должны быть там. Вы опередили время, побывав в будущем. Значит, вы – гости из будущего! Проходите, дорогие, к костру, испейте нашего чайку из пластиковых стаканов.

Лёня махнул в досаде рукой:

— Да, уж! Верно говорят – и на старуху бывает проруха.

После недолгих сборов соскучившиеся по купанию "старожилы" и "гости из будущего" сели в байдарки и махнули на источник.

Вечером от соседней стоянки подошёл мужчина и слёзно просил нас:

— Будьте добры, возьмите у нас рыбу. Заелись мои женщины, не хотят ею заниматься.

Мы переглянулись. Утреннего улова нам хватит ещё минимум на два дня, и рыба нам нужна, простите за каламбур, как рыбе зонтик. Но – халява же! Тем более, что мужчина настаивал:

— У меня хорошие щуки есть. Котлет накрутите...

Поддавшись на уговоры, "рыбачить" отправилась Галя и вскоре вернулась с двумя щуками, хвосты которых волочились за ней по песку. Она и Вера стали их потрошить, а вся команда пошла спать.

Горячие термы сделали своё дело. Каждый из нас чувствовал некую слабость и лёгкость в теле, которые просто свалили с ног. Короче – всем спать. Уснули и кухарки, уснули навсегда и щуки на костре.

Закончился такой чудный и немного сумбурный день.

Вместо эпилога

Вчерашним днём мы практически закончили своё путешествие вокруг Святого Носа. Осталось пройти каких-то 16 километров в окончание Чивыркуйского залива и там разобрать байдарки. Заказанная машина увезёт нас домой.

Сегодняшний день провели в праздности и купаниях. Надо сказать, наша флотилия привлекала внимание окружающих. Заходили соседи на огонёк, расспрашивали про путешествие, осматривали наши суда. Также нас посетил профессор-байкаловед Семерной Виктор Петрович. С их моторной лодки брали пробы со дна бухты, и, пользуясь передышкой, Виктор Петрович подошёл к нам. Завязалась беседа. Он очаровал нас своими рассказами, связанными с изучением микромира озера Байкал. Чёткой нитью прослеживалась его мысль о том, что микромир есть основа существования макромира...

Посёлок Курбулик

В последний свой переход отправились в половине шестого вечера. Через час были в Курбулике. После краткого отдыха, пытаясь переждать волнение, прошли в Монахово. Встречная волна тормозила движение.

В Монахово туча народу, громкая музыка. Уединились около пристани, где базировались катера, скучавшие в ожидании клиентов.

Мы уезжаем

Прощальный вечер был немного грустный. Закончился очередной байкальский поход, закончилась наша жизнь на берегах чудо-озера. Вскоре прервутся наработанные связи друзей-товарищей, прошедших бок о бок по беспокойным волнам, живших одними заботами и одной целью и приближавших её.

Но не будем о грустном. Ничего не повторяется, но ничто и не заканчивается. Стремления могут быть бесконечными как космос, а значит, будут ещё походы и новые цели.

Кстати, кто знает название Байкала у народов, населявших и живущих на его берегах. Могу перечислить.

Синонимы: Ламу (эвенк.), Байгаал-далай, Байгал-далай, Байкал-мурэн, Тенгис-далай (бурят-монгольский), Бай-Кёль, Бай-Куль (якутское).

Псевдонимы: Святое озеро, Священное море, Славное море, Жемчужина Сибири, Светлое око Сибири, Бриллиант России, Величайшее озеро мира, Колодец планеты Земля.

На этом запись обрывается. Пришла машина.