Кросс-кантри по Иудейской пустыне

Велопутешествие в монастырь Мар-Саба

Евгений Савельев (jeack)

Два слова о велосипеде – простой горный Merida Kalahari 575, прилично побитый, купленный за 300 шекелей у австралийского репатрианта, более или менее приведенный в порядок. (Новый стоит 250-300 долларов). Я от него в восторге. Если не быть клубным снобом и иметь некоторую физическую подготовку, на нем можно ездить куда угодно. (Хотя, конечно, хороший задний амортизатор и более глубокий передний не помешал бы). Любому джипу да него далеко. Рекомендую.

В этот раз я хочу посетить укрепленный монастырь Мар-Саба – это сооружение, возвышающееся над глубоким каньоном ручья Кидрон, которое является пожалуй одним из самых грандиозных памятников Иудеи. Громадный, напоминающий крепость монастырь, в котором когда-то проживало более тысячи монахов, расположен в 15 км к востоку от Вифлеема. Для тех, кто спрашивал – какой это маршрут в смысле номера троп на картах симун швилим, – я не знаю, только мечтаю еще о топографических картах Израиля. В эту поездку у меня только мелкая карта (далеко не топографическая).

Авантюрна поездка была и потому, что выехал я после обеда, в два, рассчитывая вечером быть на Мертвом море, на пляже Мецукей Драгот, любимом месте отдыха... Со мной – два литра разбавленного яблочного сока, фотоаппарат Саnon 300D, немного еды. Итак, я еду! Заглядываю в карту. Сердце бьется, губы пересыхают. Я ничего не знаю! А пока мне нужно добраться до Бейт-Лехема и найти 386-ю дорогу...

Еду по Яфо, Кинг Джордж, потом дерех Бейт-Лехем. Немного плутанул, пытаясь съехать с основной трассы и найти дорогу помельче и поспокойней, но пришлось вернуться на бейтлехемское шоссе. Погода отличная. Облачно, прохладно, и ветер попутный.

* * *

На автозаправке для тренировки спрашиваю у молодого араба по-англицки (я не еврей, не еврей, я немец, в крайнем случае, русский... ) – Где дорога на Мар Сабу? К моему удивлению от не затопал ногами от негодования, как кто там?.. (© "Не ходите, дети, в Африку гулять"), а спокойно, объяснил, – еще "ту километер" по этой дороге, а потом направо (все, как по карте). На выезде из Иерусалима проскакиваю Greek Orthodox monastery of Mar Elyas. Вскоре подъезжаю к блок-посту. Парень-эфиоп спрашивает паспорт и куда еду (а я таки не забыл теудат-зеут!), но когда с готовностью лезу за ним, безнадежно машет рукой – езжай уж, мол...

Миную "забор", фотографируемый каким-то американцем. Хороший забор. Большой. Проезжаю в брешь, мимо нескольких арабов, пытающихся продать какую-то бижутерию ("плис, зе чанс фор май чилдрен"). Точнее, мимо не получилось, они почти вцепились в меня. Отбился. Разговаривали, почти как у Войновича – пленный "язык" говорил с чекистами ("сейчас я буду тебя стрелятен"), то есть наоборот, и я, и они делали вид, что иврита не понимаем, но пользовались в основном им.

Встречаю мужика, добродушно подтвердившего мне, что я еду правильно ("ес, ес, зис стрит то Мар Саба!"), немного успокаиваюсь и перевожу дыхание. Дую по извилистейшей, красивейшей дороге мимо арабского великолепия, – плакатов с новыми членами палестинского правительства, куфий, арок, минаретов, домов, беспорядочно, но картинно вписанных в горы... Около каждой развилки спрашиваю путь на Мар Сабу по-английски ("ес, ес, зис стрит то Мар Саба! Ту километер"); изо всей дружелюбности, может даже с интонациями Роберта Дениро кричу "хэлло" арабским детям, норовившим, естественно, броситься мне под колеса...

Описываю огромную дугу по склону долины, живописно облепленному домиками, мечетями и церквями вдоль хребта, отделяющего Бейт-Лехем от Иудейской пустыни. Постепенно город редеет, пустыня начинает просвечивать сквозь него, а я, уворачиваясь от детей, здороваясь с каждым прохожим, минуя обыденные окраинные автомастерские с промасленными рабочими, медленно и важно, как одинокий верблюд, взбираюсь на перевал, мечтая о долгом и быстром спуске к Мертвому морю.

* * *

Панорама неописуемая. Слева огромный, без единого деревца, верблюжьей расцветки, каньон Кидрона, вот показались, пошли знаменитые иудейские холмы, похожие на кремовые барханы по поверхности ужасно калорийного торта. Дорога петляет и прыгает между ними, как взбесившаяся гадюка и, как мне кажется, норовит пройти по всем кромкам и складкам, да еще по самым высоким, только не по ровному месту... (Эх, нет на вас римлян, строивших дороги с учетом ландшафта... Будь прокляты мощные двигатели внутреннего сгорания...) Миновал окраинный христианский монастырь, похожий на крепость (каюсь, не знаю какой, даже не посмотрел название). Последние домики и бедуинские хижины остаются позади, пару раз мне свистят вслед арабские дети, присматривающие за козами, и я остаюсь наедине с Иудейской пустыней. Но где же Мар Саба? Дорога постепенно начинает забирать в ущелье, и вдруг на склонах я вижу две сторожевые башни...

(Время в пути – около трех часов, на спидометре 35 километров).

...Попадаю в средневековье. Дворик перед маленькой железной дверью в глухой монастырской стене, над которой высятся мощные каменные постройки. Под деревцем степенно беседуют (ей богу, по-гречески) несколько монахов и, вероятно, гости в темных одеждах. Несколько арабских мальчишек крутятся у калитки с бутылкой, робко стучат, выглядывает угрюмый монах, они просят набрать воду. Я спрашиваю, можно ли пройти внутрь, монах отрицательно качает головой – сегодня не день посещений. Мальчишки отвлекают меня – показывают обзорную площадку, откуда монастырь лучше виден.

Время скакнуло назад еще лет на полтыщи. Мне почудилось, что я купец какого-нибудь десятого века из дикой Европы, стою перед воротами великолепного Константинополя, столицы Восточной Римской империи. Башенки, дворики, стены, нарочито ассиметричные, загадочно отсвечивали теми же самыми иудейско-пустынными кремовыми оттенками. Это был сказочный торт. Его хотелось съесть.

Монастырь был очень известен в раннехристианские времена. Так как женщин здесь не было издревле, страсти кипели религиозные. В раннехристианский период полуязыческие гадания о начале мироздания, о предсуществовании души, о душепереселении, об апокатастасисе именно здесь с увлечением переживались монахами.

* * *

...А между тем долина Кидрона с шумящей водой, вырывающейся из источника под монастырем, скрывается в тени. Приближается вечер, а мне еще предстоит пересечь всю Иудейскую пустыню! Кстати, Мертвое море у арабов называется "Бахр Лот" – море Лота.

Мальчишки провожают меня до поворота дороги. Махмуд и Мухаммед. Они говорят мне, что у меня недостаточно воды (осталось меньше бутылки), что мне будет очень трудно, и впереди еще не меньше пяти часов пути... Пожав им руки и попрощавшись, перебираюсь по узкому мостику через речку и вскарабкиваюсь на противоположную стенку ущелья. Последний взгляд назад, в ущелье, и вот опять впереди Иудейская пустыня, прикрытая длинными тенями холмов...

Воздух будто хрустальный. Вверх – вниз, вверх – вниз по холмам. Дорог много, но они как будто не хотят спускаться. Но я же должен сбросить больше километра! А вот и Кидрон в среднем течении, мутная горная речка, обросшая кустиками, странно уютная и милая в неопределенно-громадной пустыне. Прихотливые линии дорог, то белеющие мелом, то темные на приглушенно-разноцветных склонах ломают перспективу и, то отбрасывают ее в бесконечность, дальше редких сахарных облачков, то подсовывают к самому моему носу, под колеса верного велосипеда. А вот я лечу с бешеной скоростью по меловой дороге вниз, небольшой пыльный шлейф несется за мной, холмы нехотя шевелятся, расступаются, крутятся впереди.

* * *

Наконец-то спуски, кажется, стали чаще, чем подъемы. Пару раз велосипед слегка заносит на крутых съездах. Три или четыре раза переправляюсь через речку. Ни души. Вдруг впереди какие-то силуэты... Два верблюда. Проношусь между ними, чувствуя свою нелепость. Еще переправа, и вдруг – еще верблюды! Огромное стадо, миг, и верблюды во все стороны, до самого горизонта. Верблюдов невероятно много, настолько, что они перестали быть точкой отчета, превратившись в стихию. Вдруг они все вместе бросятся на меня и затопчут? С ужасом смотрю на ближайшего, он кажется мне огромным, как динозавр. Показалось, что я в парке Юрского периода. Но нет, они медленно расступаются, поглядывая на меня с усмешкой. А вот и тень пастуха-бедуина, приветственно поднимаю руку, он тоже, медленно скрываясь за поворотом. Солнце вот-вот скроется за горизонтом, но уже угадывается впереди провал Мертвого моря и иорданские горы на горизонте. Порывы ветра усиливаются, я въезжаю на очередной холм и вижу далеко внизу, в сумерках, Мертвое море, дорогу, белые домики кибуцца в устье Кидрона. Но где же спуск? Ураганный ветер пытается сбросить меня вниз.

* * *

Плохая карта подвела меня. Дороги вниз вдоль ущелья нет! И, значит, нет его до самого Мицукей Драгот. Следовательно, вместо быстрого спуска и комфортного пути до лагеря по асфальту мне предстоит ехать еще несколько десятков километров вдоль обрыва. Только бы не проскочить дорогу в темноте...

Еду дальше, решив сделать остановку только тогда, когда увижу впереди ущелье Дараджи. Опять холмы, холмы, холмы, дорога, вверх-вниз, пыль на губах – вода кончилась, есть еще овощи, но нет времени... Небо темнеет...

И вот он! Маяк над кибуццем Мицукей Драгот! Я вспомнил его – сколько раз мы проезжали мимо этой решетчатой башни, а теперь я знаю, для кого он установлен – для ночных пустынных путников, пеших, или на велосипедах, джипах, верблюдах. Я радостно ору и, наконец, останавливаюсь на перекус. От помидоров остались лишь шкурки. Сквозь крохотную дырку пыль набилась в велоаптечку. Уже в темноте, победно держа в руке огурец и откусывая от него на ходу, въезжаю на асфальтовую дорогу, ведущую вниз. Бесшумно мчусь вниз, глубоко внизу огни, колеса тихо верещат, как пропеллеры.

Полная иллюзия полета. Вдруг оглушительно трезвонит телефон!...

* * *

...Что я сказал? Что буду через пять минут. Потому что лагерь был внизу, под дорогой, и столько времени мне нужно было, чтобы спуститься...

На спидометре больше семидесяти километров пробега. Около десяти часов вечера... Это было отличное путешествие! Жаль, что так быстро кончилось, жаль, что мало фотографировал... Поеду еще.